САТУРН ПОЧТИ НЕ ВИДЕН

Теперь самой большой опасностью для них была угроза нарваться на отступающих гитлеровцев, которые могли их убить или взять в плен. Рудин решил, что безопаснее для них будет идти не вдоль шоссе, а уйти от него дальше на север. Вдали от бойких дорожных магистралей Рудин рассчитывал найти надежного человека и спрятать у него зашифрованный список.

Затемно они остановились на окраине леса. Вдалеке, на взгорье, виднелись очертания небольшой деревеньки. Давал себя чувствовать голод, в голове шумело, тело сковывала слабость. Щукин в пути ел зеленую бруснику, и теперь его изнуряли приступы рвоты.

Оставив Щукина в кустах, Рудин направился к деревне. Он подошел к ней со стороны огородов. Идя вдоль плетня, приблизился к углу покосившейся избы и прислушался: он услышал звук, какого не слышал уже несколько лет, - в хате тихо хныкал ребенок. И так ему спокойно стало на душе от этого детского плача, что он, не укрываясь, обошел дом, через калитку прошел во двор и затем в сени. Он слышал не только плач ребенка, но и голоса разговаривающих мужчины и женщины. Рудин опустил руку в карман, где лежал щукинский пистолет, и с силой рванул дверь.

На загнетке теплилась лучина. Ее слабый свет еле освещал внутренность избы. На протянутом от печки шесте покачивалась люлька, возле которой сидела женщина. А за столом сидел бородатый мужчина. Он без особого испуга, прищурясь, смотрел на Рудина.

- Кто такой?

- Свой, - ответил Рудин. - Здравствуйте, товарищи!

- Здравствуй, коли не шутишь, - отозвался бородатый.

- Немцы в деревне есть?

- А на что они тебе?

- Мне-то они как раз ни к чему, - улыбнулся Рудин.

- Нету их. Нету, слава Богу, - ворчливо произнес бородатый. - А ты кто же будешь?

- Нас тут двое. Товарищ остался у околицы. Мы бежали из немецкого лагеря. Пробиваемся к своим.

- Считайте, что пробились, - сказал бородатый.

И так он это сказал - и просто, и чуть торжественно, - что Рудин сразу почувствовал к нему доверие.

Они вместе сходили за Щукиным и вскоре уже сидели за столом втроем, ели печеную картошку, запивали ее кислым молоком и мирно беседовали. Рудин старался получше разобраться, кто хозяин хаты.

- Из какого же лагеря вы бежите? - спросил бородатый.

- Из-под Минска, - ответил Рудин и вспомнил лагерь, в который он ездил однажды с Биркнером. - Лагерь 1206. Может, слышали?

- Где же нам тут слышать? - вздохнул бородатый. - Мы народ, что называется, местный. А вы как же отбывали там? Как военнопленные или как?

- В облаву нас схватили месяца три назад.

- А-а… А то, я гляжу, вид-то у вас вроде не лагерный. Ну а до облавы что же поделывали?

- Я ничего не делал, - безмятежно ответил Рудин. - Хоронился у одной бабки. А вот он работал на хлебозаводе. Бухгалтером.

- Ну что ж, хлеб - дело важное для людей при всякой власти. - Бородатый солидно помолчал и спросил: - А куда ж вы теперь подаетесь?

- Как куда? К своим. Я в армию хочу вступить. А он - к семье. У него жена и сын в Барабинске живут, небось считают его погибшим.

Женщина, внимательно слушавшая разговор, вздохнула.

- Сколько погибели пережили - подумать страшно-

Неизвестно, как долго еще они вот так петляли бы в разговоре, пытаясь узнать друг о друге побольше, но вдруг за окном послышался конский топот, который оборвался возле самого дома. Во дворе послышался громкий мужской голос: «Стреножь поводком к передней ноге. Вот так…»

- Кто это? - прошептал Рудин.

- То ж свои, - спокойно ответил бородатый и обернулся к жене. - Есть у тебя еще картошка?

Женщина пошла к печке. В это время в хату вошли трое мужчин, один в один - рослых, у каждого на шее по автомату. Один из них, в фетровой шляпе, нахлобученной на уши, осветил стол фонариком.

- Никак ты, Федор, гостей потчуешь? - Он подошел к столу и по очереди бесцеремонно осветил фонариком Рудина, потом Щукина. - Кто такие?

- Говорят, беглые из лагеря под Минском, - сказал бородатый. - Да только не все у них сходится. Говорят, будто бежали из-под Минска, а лагерь называют 1206, который совсем не там.

- Документы есть? - лучик фонарика слепил Рудина.

- А вы кто такие, чтоб спрашивать? - Рудин подставил руку под луч фонаря,

- Ты, дорогой, света не боись. А кто мы, можно ответить, пора пряток для нас прошла. Мы партизаны.

- Сказать все можно, - усмехнулся Рудин.

Мужчина в шляпе захохотал.

- Это верно. Партизанить куда труднее. Документы какие у вас есть? - спросил он, перестав смеяться.

- В лагерях паспортов не дают, - мрачно произнес Щукин.

- Оружие есть?

- Нет, - ответил Рудин. - И этого тоже в лагерях не дают… - Он все же решил проявить осторожность и пистолет оставить при себе.

- Так… - мужчина снял шляпу и швырнул ее на лавку. - А почему путаете с лагерем? Лагерь 1206 - где, а Минск - где?

- С таким номером могло быть и два лагеря, - ответил Рудин.

- Это у немцев-то? - насмешливо спросил мужчина. - Что-что, а порядок в номерах у них имеется. Ну без брехни: кто такие, откуда и куда направились?

- Идем навстречу своим войскам, - спокойно ответил Рудин.

- Опять странно, - вмешался в разговор хозяин хаты. - Хотят встретить Советскую Армию, а зачем-то вымахали крюк на север от шоссе.