«Сатурн» под прицелом Смерша

— Не до судеб людских им было, — заметил Козлов. — Они сражались открыто и подковерно за посты на великом Кремлевском троне. Они ждали смерти Хозяина и сделали все для того, чтобы период безвластия наступил поскорее.

— Его отравили. Убивают и предают слабеющих и стареющих суверенов только близкие соратники. Так было во все времена. Не случайно Сталин часто тасовал, как карты, кремлевских политиков и руководителей правоохранительных органов. Не успел он заняться только Берией и Хрущевым — его могильщиками, — грустно заметил Кондратенко.

— А вообще, Сталин — личность неординарная и неоднозначная. Историческая память — прекрасный способ управлять обществом и массовым сознанием. Она отвечает на вопрос: кто он — тиран или герой? Кто он, по-вашему? — спросил Козлов.

— Продукт своего времени — изделие большевизма. Повсеместные, кровавые репрессии — тиранство с паранойей вперемешку, а бурное развитие отечественной промышленности в тридцатых годах и Победа в минувшей судьбоносной и тяжелейшей для СССР войне — несомненные его заслуги. Цена ее — это другой вопрос. Она очень тяжелая. Вы, Александр Иванович, лучше меня знаете ее стоимостные величины…

Мне казалось, особенно к концу окаянных девяностых, что…

Не единую правду, не правду для всех добывают —
Все гребут под себя. Сатанело и грубо гребут.
Добивают страну. Добивают страну. Добивают.
И теперь уже видно: еще один взмах — добьют.

Потом российский сатир перепугался ответственности за то, что накуролесил и стал просить прощения у народа по телевиденью. Дошло до того, что некоторые члены российского правительства являлись иностранными подданными. Эта беда до сих пор существует. Мы находились на краю обрыва. Ельцинская колымага пыталась уравновеситься. Еще одно дуновенье, небольшой порыв экономического ветра — и мы бы полетели в тартарары.

Сзади ее вскочил новый, молодой президент и она перевалилась в безопасное положение. Потом доверчивые люди оттащили ее от пропасти. Россия, со слов чиновничества, подтянула боеготовность армии, но проиграла социальную программу на всех ее направлениях. Армейцы получили новое качественное вооружение. И герои РФ стали подтягиваться к ветеранам Великой Отечественной войны, которые не на галерах работали веслами, а были рабами долга.

Появились и новые Рокоссовские — поэты войны!

Но случилась беда с экономикой — отечественную промышленность убили любители быстрых денег, особенно когда деньги делаются из денег. Ну как не вспомнить слова Аристотеля — мир не любит, когда им управляют плохо. С современными верхами спорить — лить воду против ветра!

Но природа берет свое — люди стареют. В том числе и засидевшиеся наши поводыри. Прилипают к должностям и теряют нюх на ощущение новых вызовов времени.

На душе от этого становилось муторно — неужели не понимали, что так дальше жить нельзя. Нефть и газ — доход сегодня, а ведь жить России без мощных капиталовложений в промышленное производство — смерти подобно.

Что затем получилось, знает каждый из нас. Людей протащили через деньги в нашем «реформаторском» обществе неразвитого, дикого, бандитского капитализма. А потом стали крушить память о прошлом. Пусть проигравший человек плачет. Историю нельзя переписать. Перемирие с отдельными людьми сегодня возможно, а вот с теми, которые лежат в могилах — нет.

Нет ничего позорнее, чем воевать с погостами и памятниками. Кто-то нас на Западе и внутри России пытался приучить забывать прошлое, забывать наши корни. Разве не парадокс — у любой породистой собаки или домашней кошки прародители до десятого колена известны, а тут о делах наших дедов мы узнаем кое-что и то — совершенно случайно. Каждое новое поколение выбрасывает фото и письменные материалы о своих пращурах на помойку. Вот и получается, что мы не знаем от кого мы сами. Если бы каждый к концу своей жизни писал бы о себе, было бы здорово. Только так можно добраться до глубинных корней…

— Вы, Николай Игнатович, несмотря на молодость, больше меня в политике. Интересуетесь историей и, наверное, можете ответить, не кривя душой об одном человеке? — загадочно спросил Козлов.

— О каком человеке? — сломал брови «батька Кондрат.

— Скажите, кто для вас товарищ Сталин? — Александр Иванович цепко впился глазами в глаза политика.

— О роли Сталина в войне вы лучше меня знаете. Но есть еще не до конца прочитанная, а тем более не проанализированная, его деятельность в двадцатых и тридцатых годах. Дело в том, что если бы не изумительный гений Иосифа Виссарионовича, разгромившего политическую, а затем военную оппозицию, опасность существования которых мы плохо понимаем — Гражданская война началась бы снова. И пошел бы в очередной раз брат на брата, отец на сына, сын на отца.