«Сатурн» под прицелом Смерша

Он называл ее «воздушной, волшебной, нежной». Это была женщина другой жизненной формации. Поэтому поженились быстро — женщины любят не героев, а победителей. В любви, как говорил его старый друг по ополчению, женщины профессионалы, а мужчины любители…

* * *

Это было время послевоенного победного триумфа. Козлов считал, что тот крутой разворот во внешней политике, который совершил Сталин в 1939 году, был стратегической победой всего Советского Союза. Именно вождь заложил основы нашей Победы 1945 года.

Но не вечен час человеческий под Луной.

Время стареющего Сталина и подобострастия чиновничества из близкого окружения вождя стремительно приближалось к концу. Каждый год лукавые царедворцы говорили ему, что он выглядит хорошо и что он будет нужен стране, народу, миру и, конечно же, им — его доброжелателям, готовым ему повиноваться во всем. Это было, конечно, лукавство. Изменяют и предают, а иногда и убивают в политике — только близкие.

В то же время, Сталин никому не позволял быть «человеком номер два». Такие чиновники думают, что они незаменимы и готовы править высокой должностью вечно. Внешне он всегда был бодр. Мог выпить с ближним кругом вина и даже попарится в парилке. Баньку он обожал. И все же иногда его тревожили всякого рода звонки — непонятные периодические колики давали о себе знать. А кого в таком возрасте они обходят стороной? Вождь особо не обращал на это внимания, всячески скрывая недуги.

Врачам не доверялся. Лечили Сталина сначала его жены — Екатерина Семеновна Сванидзе и Надежда Сергеевна Аллилуева, а потом, после их кончины, за его здоровьем следила экономка — Валентина Васильевна Истомина. Она ему нередко готовила пищу на заказ, кормила и врачевала Иосифа Виссарионовича до самой смерти. Она была верна своему Хозяину и унесла с собой в могилу все то, что знала только она, и больше никто.

Сдавали нервы и психика давала волю. Но быть вождем хотелось! А кто на Руси отказывался от трона? Один Ельцин это сделал из-за боязни суда над ним за то, что натворил с вековой империей — Россией, и индивидуальной болезни, связавшей его со всеядным русским стаканом. Пил часто и помногу. Потом часто и уже не помногу — здоровье легло на крыло, а потом вошло в пике. Правда, до земли было еще далеко. Наступило то состояние, когда он пил и никакой веселости не наступало. Чем больше в себя вливал, тем становился трезвее. Других водка веселила, а у него появлялась злоба, противные мысли, бессонница. Спасали кардиологи Чазов, Акчурин, Дебейки. Но сердце было изъедено партийной нервотрепкой и водкой, которая являлась не обузой, а тяжелыми веригами, как говорил Венедикт Ерофеев.

Вот в таком состоянии запросился на волю.

И он приобрел ее от надежного преемника, получив какие-то «железобетонные» гарантии безопасности, поэтому доживал спокойно. Путин его спас от народного суда и гнева.

В России так, наверное, заведено — сиди, пока не вынесут. Правда, окружение менялось. Но все они претворяли в жизнь индивидуальный подход. Человек оставался для них не целью, а средством. Именно этот сумасшедший период послевоенного триумфа и разора породил поговорку: «Порядочный человек тот, кто делает подлость неохотно». Вот и писали, доносили, нашептывали, мстили… «неохотно».

Сталина почитали и желали ему долголетия. Из полководцев уважали Рокоссовского больше, чем других. У Козлова он тоже был вторым Суворовым. Однажды Александр в подтверждение этой притчи услышал от собутыльника такой анекдот:

— Приходит к Сталину Поскребышев и начинает жаловаться на маршала Рокоссовского, что тот ведет аморальный образ жизни: имеет жену, а в любовницах у него артистка Валентина Серова.

— А как воюет товарищ Рокоссовский? — интересуется вождь, набивая любимую трубку.

— Воюет он прекрасно. Войска 2-го Белорусского фронта освобождают город за городом, одерживают одну победу за другой…

— Ну, хорошо. Идите!

Поскребышев уходит, затем все-таки решил возвратиться.

— Так что делать с Рокоссовским товарищ Сталин?

Сталин подумал и произнес:

— Завидовать…

* * *

В военкомате молодого офицера Александра Ивановича Козлова определили даже не в запас, а в отставку. Военкома он просил направить его в любую воинскую часть на любую должность, но последний прицепился к вычеркнутым из службы 3 годам, когда он по заданию Смерша обретался в «Сатурне».

Но о характере работы в разведке ему запретили говорить с кем-либо еще в Москве, ничего не дав взамен. Получалось, по данным военкома, что он был в плену и скрывает истинные данные о своем поведении у немцев.