«Сатурн» под прицелом Смерша

В конце мая 1949 года меня вызвали в Москву. Я обрадовался, думал — восстановят, но меня там арестовали. Полтора года шло следствие. Постановлением особого совещания (судей своих я не видел) был приговорен к 3 годам за разглашение сведений, не подлежащих огласке, то есть за то, что я рассказал военкому о разведывательной странице в своей судьбе…»

В постановлении на арест и обыск от 1 июня 1949 года говорилось:

«…Будучи начальником учебной части «Сатурна», в своих лекциях Козлов высказывал антисоветские суждения».

Оказывается, и там советскому агенту «Следопыту» надо было вести пропаганду социалистического образа жизни и бичевать фюрера. Восхвалять Сталина и социалистический путь развития Советской России. Потрясающая логика! Вот как может «птичка» в получении конкретного результата довести оперативника до абсурда. Сегодня смешно, а тогда было грустно, больно и горько. Не дай Бог подобных рецидивов…

Как уже говорилось, полтора года шло следствие. Оставшиеся полтора года осужденный Козлов проработал чернорабочим в резиновых сапогах и телогрейке на строительстве водохранилища — месил бетон.

По другой версии, в конце мая 1949 года последовал вызов в Москву и арест. Лубянка, Бутырка, Лефортово… Полтора года шло следствие. По постановлению особого совещания при МГБ СССР Козлова обвинили «в разглашении сведений, не подлежащих разглашению…»

«Почему такая холодность ко мне? Проколов в партизанском участии и в «Сатурне» у меня ни одного не было, — часто рассуждал сам собой Александр Иванович, — Может, заняты и командиры, и начальники разгребанием накопившихся материалов за войну? Таких, как я пришло с «другой стороны» тоже много».

Вот как пояснил это время сам Козлов:

«…Но на Родине меня встретили неласково. Мне не поверили, решили, что я завербован американской разведкой. И в 1949 году арестовали. Крест недоверия я несу на себе до сих пор…

Случайно встретил своего следователя через 30 лет в Вильнюсе. Хотел узнать, знал ли он о моих боевых наградах, когда судил меня. А тот струсил и отказался от разговора. А мне всего лишь хотелось знать, было ли ему известно, что я еще в 1942 году награжден орденом Красной Звезды. Мне этот орден вручили, когда я вернулся из мест заключения. Вернулся в родное село Александровское со штампом в военном билете, что был в плену».

* * *

Вместе с тем была и другая причина равнодушия.

Вновь созданное Министерство государственной безопасности лихорадочно чистилось от засилья ставленников Берии и Меркулова в ГУГБ НКВД, которое должно было стать костяком МГБ. Генералы Смерша по праву победителей заполнили руководящие посты нового министерства. В этой чехарде было не до Козлова и сотен таких же возвращающих из-за кордона наших разведчиков, работавших в тылу вермахта, в том числе и в разведшколах Абвера.

Нельзя не остановиться на личности Виктора Семеновича Абакумова, о котором написаны сотни статей и десятки книг. Под его руководством органы военной контрразведки Смерш продемонстрировали такой уровень профессионализма, что немцы были поражены хваткой «сталинских волкодавов».

Особисты, а потом смершевцы в чистую переиграли хваленные спецслужбы, возглавляемые Гиммлером, Канарисом и Кальтенбруннером. ГУКР Смерш в буквальном смысле «задушил» Абвер и СД противника.

Этих заслуг от Абакумова никто чисто исторически не может отобрать.

Но с другой стороны, для него Сталин был мудрейшим из мудрейших людей, он был его Хозяином, а скорее — Богом. Руководитель ГУКР Смерш как верный слуга Верховного улавливал любой жест его рук и такой же оттенок выражения на лице вождя. Он боялся гнева Сталина. Но разве только он? Этот гнев бывал заслуженный и незаслуженный, но всегда жесткий, жестокий, а порой даже брутальный.