Сатурналии

– Ну, да… Но все они танцевали вокруг костра и принимали во всем этом участие.

– Другими словами, вряд ли они поддержат твои показания. Ты обвиняешь трех женщин из очень могущественных семейств…

Следующий палец был загнут.

– Конечно, эти женщины широко известны своей дурной репутацией, но ты представляешь, сколько несчастий они могут навлечь на твою голову? – Сестра Клодия и его невеста, а также невеста твоего доброго друга Милона, а она из рода Корнелиев, дочь диктатора и подопечная Лукулла, который до сих пор пользуется большой властью и влиянием. Если бы мы имели дело всего лишь со сворой крестьянок и деревенских жителей – это было бы другое дело. Далее – жертва.

Еще один загнутый палец.

– Будь он гражданином, особенно из хорошей семьи, толпы штурмовали бы курию, требуя что-нибудь предпринять. Ты его узнал?

– Нет, – признался я.

– Наверное, он был чужеземцем-рабом. По закону, их можно расходовать как угодно – это всего лишь собственность, не имеющая прав. Факт жертвоприношения, может, и является нарушением закона, но жертва не имела никакого значения.

Цицерон опустил руки и положил их на расставленные колени.

– Но хуже всего, Деций, время года. Никто из действующих преторов или эдилов не захочет назначать судебное разбирательство всего за несколько дней до того, как им предстоит оставить должность.

– Но есть же преторы и эдилы будущего года, – возразил я.

– И кто из них захочет затевать такое сомнительное судебное преследование, в которое будет втянут человек, на следующий год сделающийся некоронованным царем Рима? – усмехнулся оратор, а затем спросил уже более мягко: – Деций, как думаешь, ты сможешь снова найти то место?

Я задумался, пытаясь вспомнить, где именно я свернул с Аврелиевой дороги на проселочную тропу, в каком месте тропы услышал вопль совы и последовал за этим зовом к глубоко утоптанной дорожке. И как далеко по той дорожке идти до уединенной рощи?

– Наверное, – нерешительно сказал я. – Ватикан – большое место, но, полагаю, если я буду искать достаточно долго…

– Я так и думал. Сегодня Сатурналии. Готов прозакладывать свою библиотеку против твоих сандалий, что до конца месяца ты не сможешь отыскать нужное место. Больше того – я поспорю, что даже если ты сумеешь его найти, все свидетельства жертвоприношения исчезнут. Ты не найдешь ни костей, ни колдовских принадлежностей, всего лишь опаленный участок земли. А этого мало, чтобы представить суду.

– Ты меня просто обескураживаешь, – пожаловался я.

– Прости, что не могу предложить более существенной помощи и поддержки.

– Ты мне очень помог, – торопливо запротестовал я. – Как всегда, прояснил суть дела и придал ему правильную перспективу. Возможно, ты еще и спас меня от того, чтобы я выставил себя дураком.

Марк Туллий ухмыльнулся – я рад был видеть это выражение на его печальном лице.

– Что это за жизнь, если время от времени нельзя выставить себя дураком? Я регулярно этим занимаюсь… Могу я еще чем-то тебе услужить?

– Ты можешь сказать, что мне делать теперь?

– Продолжай свое расследование смерти Целера. Сосредоточься на фактах, имеющих связь с этим делом, и забудь про ведьм и их омерзительные ритуалы. То, что ты обнаружил, – древний, но глубоко укоренившийся культ, который никогда не будет полностью уничтожен, и стайка скучающих, ищущих острых ощущений женщин, которым требуется что-нибудь чуть более яркое, чем государственная религия, чтобы кровь быстрей побежала по жилам.

Оратор встал.

– А сейчас я возвращаюсь на праздник, Io Saturnalia, Деций!

– Io Saturnalia! – ответил я, когда мой друг начал подниматься по ступеням.

Потом он скрылся из виду, а я сел, чтобы немного поразмыслить. Цицерон, несомненно, прав. Если я сейчас начну судебное разбирательство, это будет не только бесполезно, но и навлечет на меня насмешки. Я слегка утешился при мысли о том, что отец и его друзья станут искать способ обратить мои открытия к своей выгоде. Там, где терпит поражение строгая законность, может преуспеть политическая злоба.

Куда отправиться дальше? Я попытался вспомнить, в какой момент отвлекся от своей цели, и решил, что это произошло во время беседы с Фурией. Я позволил ее фиглярскому мошенничеству отвлечь меня. Посреди колдовских декораций она всучила мне Гармодию. «Забудь, что Гармодия была одной из ведьм, она была травницей, – сказал я себе. – Она могла продать кому-нибудь яд, чтобы убить Целера, и, без сомнения, ее прикончили, чтобы заставить молчать. Если Целера отравили потому, что тот собирался расправиться с ведьмами, разве они убили бы одну из своих?»