Сатурнин

Правда, сегодня после обеда мадам сделала попытку пробраться в свою квартиру, но была вынуждена отступить перед толпой разъяренных женщин. По мнению Сатурнина было бы несправедливо, чтобы я страдал из-за каких-то разногласий между мадам с одной стороны и остальными жительницами дома с другой.

Далее он считает, что практически невозможно в течение всей ночи препятствовать мадам войти в дом, не говоря уж о том, что мадам может призвать на помощь полицию. Из этого по его мнению вытекает следующее:

1. Господин Милоуш здоров и можно обращаться с ним как с таковым.

2. Для достижения своей цели мадам прибегла к обману и, следовательно, по всем правилам мы можем воспользоваться тем же оружием по отношению к ней.

3. Так как мадам поселилась в каюте на носу судна весьма бесцеремонно и даже не поинтересовалась, где и как будет ночевать бывший обитатель каюты, она должна быть готова к тому, что с ней будут обращаться подобным образом.

4. Не нужно опасаться, что мадам останется без крыши над головой. Она легко может устроить все так, чтобы не нанеся своему здоровью ущерба добраться до своей квартиры, и, наконец

5. Даже если ей не удастся избежать обещанного наказания, она не может ни в чем упрекнуть нас. Дело в том, что мстительные дамы весьма точно объяснили, что именно они намерены сделать с определенной частью тела мадам, а на этой части трудно причинить серьезный ущерб и в нормальных случаях, а уж при пропорциях мадам нечего и говорить об этом.

Сатурнин спросил меня, согласен ли я с тем, чтобы он сделал попытку уговорить мадам изменить свою точку зрения. Я, конечно, согласился, однако не затаил свои сомнения на счет того, что это ему удастся. Вместо ответа Сатурнин констатировал, что сейчас ровно девять часов и что в четверть десятого будет каюта на носу судна снова свободна.

Затем он развязал пакет, который он принес из города, и к моему чрезвычайному удивлению вынул из него маски святого Микулаша[3] и черта. При этом он сказал, что из всех работ, которые ему пришлось выполнять в жизни, самой трудной оказалась покупка в июле месяце маски Микулаша. Он с с видимым удовольствием погладил белую бороду, приклеенную к румяному лицу доброго святого, а на маске черта поправил красный плюшевый высунутый язык. Затем он попросил меня, в случае если он не вернется, помнить, что он умер на службе у меня, поискать какую-нибудь красивую девушку, на которой примерно он мог бы жениться, и позаботиться о ней как о его вдове.

Все это сбило меня с толку, и я смотрел Сатурнину вслед с целым рядом невысказанных вопросов.

Зачем он ради всего святого купил эти маски?

И что он болтал об этой девушке?

Я не мог представить себе, что будет происходить дальше и признаюсь, слегка волновался. Я ожидал, что из каюты послышится испуганный крик тетушки, или до меня донесется громкая ссора. Ничего подобного не случилось, и стрелка моих часов показывала, что уже шесть минут прошло с тех пор, как Сатурнин вошел в каюту, держа в каждой руке маску.

Наступили сумерки, хотя высоко в небе, в сферической пыли, было еще масса солнечного света. Я откинулся на шезлонге назад и почувствовал себя вдруг удивительно легко и свободно, как-будто вся эта история меня ничуть не касалась. На набережной зажглись фонари, и я чувствовал себя зрителем в театре, где только-что засветилась рампа и постепенно поднимается занавес. В этой удивительной смеси угасающего дня и зажженных дуговых ламп, все вокруг представлялось театральной декорацией, плоской и ненастоящей, но прекрасной как никогда.

Белая дверь каюты, освещенная косыми лучами электрического света, приковывала мой взгляд, и я чувствовал, что она станет центром предстоящей сцены. Внезапно дверь распахнулась, и вошел первый актер. Это был красивый светловолосый мужчина, державший в руках маски черта и Микулаша. Казалось он решает, какую из этих двух ролей ему сыграть. Потом он грустно посмотрел на дверь каюты, как-будто боялся чего-то неизбежного. Он вздрогнул, когда появилась королева в дорожном костюме, сопровождаемая принцем. Он сделал движение, как-будто хотел задержать их, но затем в отчаянии опустил руки. Маски упали на пол, открыв пустоту своей внутренней стороны. Только горестная маска на лице мужчины была настоящей. Королева, подпрыгивая, направилась к мостику, соединяющему судно с набережной, и принц поспешно следовал за ней. Когда на набережной затихли шаги уходящих, мужчина поднял голову и сказал: „Ровно четверть десятого. Дело сделано.“

Долго я не мог добиться, что собственно тогда произошло в каюте. Сатурнин сказал, что все это выеденного яйца не стоит, и что ему не хочется об этом говорить по эстетическим причинам. Действительно, вся история имела жутковатый оттенок, и поэтому я упомяну о ней вскользь. Сатурнин сообщил тете Катерине и Милоушу, что он купил для них маски и рекомендовал им надеть их на ночь на лицо.