Саур-Могила. Военные дневники (сборник)

Воды ещё хватало, и я решил почистить зубы. Впервые за двое суток, перед долгим перерывом, когда воды не хватало, чтобы просто утолить жажду. Потратил кружку воды. Пока чистил, сидел на ящике рядом с окопом. Стало интересно, что внутри. Посмотрел – ящик был почти доверху завален патронами 5.45.

Вспомнил о том, что ещё остались миндальные орешки. Пара горстей. Полез за ними в рюкзак. И в этот момент нас накрыло артиллерией. Орешки я уже достал, и начал жевать, сидя под крышей из дверей. Снаряды ложились очень плотно. Я ещё подумал: «Нифига себе, они батарею в два десятка стволов зарядили…». Уже сейчас, вспоминая, я понимаю, что с такой частотой это мог быть только «град». Рядом согнувшись (а там иначе не получалось из-за высоты) сидел «Лис». Есть орешки самому было неловко. Я предложил ему, он не отказался. К тому моменту, как закончился обстрел, закончился и миндаль.

– Орехи, источник белка. Но они требуют воды, – резюмировал завершение трапезы Алексей и потянулся за баклажкой.

Сама по себе ночь была спокойная. Но «Лис» очень бдительный и во время своего дежурства реагировал на каждый шорох. С непривычки спокойно поспать не удалось. Попросил его будить меня в следующий раз только если начнут стрелять.

О! И теперь у нас была рация – одна на окоп.

21 и 22 августа «Да я тебя сейчас за паникёрство растреляю!» и падение неба

Война – это не сражения. Война, как и мир – это такая жизнь. Только хуже. Гораздо хуже. Война у нас ассоциируется с подвигами и героизмом. Да, наверное это так. Там есть много возможностей проявиться нашей истинной животной сущности. Без того, что мы сами о себе напридумывали.

Но настоящие подвиги – это не тот героизм, к которому мы привыкли по фильмам про Чапаева или про казаков. Скакать с удалью на коне, рубя саблей врага. Это, конечно, красиво смотрится на экране. В жизни же подвиг – это когда ты, глотая пыль, без надежды на победу, собрав последние силы и дух в кулак, выполняешь свою задачу. Про Мересьева я поверю – это ближе к правде.

Героизм – это нормальные люди в ненормальных условиях. Я таких там видел, и не одного. Интересно, что даже среди них некоторые выделялись, как например, Темур Юлдашев (Тренер). Его сил хватало не только на себя, но и на других.

Эти два дня я помню основные события из тех, что коснулись лично меня. И последовательность их происхождения. Но не уверен в конкретных числах, что было 21-го, а что 22-го. Точнее, уверен, что разговор с «Сумраком» был 21-го. Но последующий обстрел и падение стелы… Было оно в тот же день или на следующий? Поэтому решил объединить два дня в одну главу, не уточняя числа.

Утро. Мы по-прежнему были одни. На западе, километрах в семи от нас поднимался столб дыма от горевшей БМП. Кто-то сказал, что она шла к нам, но не дошла.

«Сумрак» обходил позиции, подходя и спрашивая, всё ли в порядке. Это было что-то типа ритуала. Ребята, которые теперь размещались там, где были корректировщики, изучали оставшуюся от корректировщиков топографическую карту. Теперь им предстояло корректировать огонь. Артиллерия всё ещё была в зоне досягаемости, и с ними можно было связаться по мобильному. «Сокол» и «Лис» рядом со мной тоже изучали карту, буквы и номера квадратов. Когда я добрался до карты, мне было интересно посмотреть, где же эта Шайтан-Гора находится и что есть вокруг нас. Теперь я знал, что на севере, на горизонте перед нами – Торез, Снежное и Первомайский. Разобрался наконец, где Мануйловка, а где Степановка. Всё же как-то с бухты-барахты сюда приехал, даже местности не изучил. Нехорошо. Теперь надо было навёрстывать.