Саван для соловья

— Чем-то обеспокоенной. Ей не слишком хотелось заниматься любовью. А перед тем, как уйти, она сказала, что мы больше не увидимся. Несколько дней спустя я получил письмо. В нем было что-то вроде этого: «Я вовсе не шутила. Пожалуйста, не надо пытаться встретиться со мной. Не беспокойся, ты ни в чем не виноват. Спасибо за все. Прощай. Джо».

Делглиш спросил, не сохранилось ли письмо.

— Нет, я храню лишь важные бумаги. Здесь и так мало места, чтобы еще складывать письма.

— И вы больше не пытались встретиться с ней?

— Нет. Она же просила не делать этого, так зачем же тогда? Если бы я знал о ребенке, то, возможно, да. Но я не уверен. Я не могу позволить себе содержать здесь ребенка. Ну, вы и сами это понимаете. Как бы я мог? Она не вышла бы за меня замуж, да и я не собирался жениться на ней. Я ни на ком не собираюсь жениться. Но я не думаю, что она покончила с собой из-за беременности. Только не Джо.

— Вот как? Вы считаете, что она не могла покончить с собой. Скажите тогда — почему?

— Она не из той породы людей.

— Да ладно вам! Давайте повод поубедительней.

— Это правда. — Его голос звучал вызывающе. — Я знал двух парией, которые впоследствии покончили с собой. С одним я учился вместе в выпускном классе. Другой был менеджером фирмы, владевшей химчисткой, где я какое-то время подрабатывал. Развозил заказы на фургоне. Так вот, в обоих случаях все говорили, как это ужасно и неожиданно. Однако для меня их самоубийство не явилось полной неожиданностью. Я не хочу сказать, что ожидал чего-то подобного. Просто я не был удивлен. Когда я думал об этих двух смертях, я верил, что такое возможно.

— Звучит не слишком убедительно.

— Джо не стала бы квитаться с жизнью. С чего бы это?

— Ну, тут можно привести множество причин. Жизнь ее не слишком задалась. У нее не было родных, кто мог бы позаботиться о ней, и совсем мало друзей. По ночам она плохо спала и чувствовала себя одинокой. В конце концов, ей посчастливилось выучиться на медсестру, но за несколько месяцев до выпускных экзаменов она узнает, что беременна. Она знала, что ее любовнику ребенок не нужен и что бесполезно искать у него утешения и поддержки.

— Да не искала она ни у кого ни утешения, ни поддержки! — вырвалось сердито у Доусона. — Именно это я и пытаюсь втолковать вам! Она спала со мной только потому, что ей этого хотелось. И я за нее не отвечаю. Я не отвечаю вообще ни за кого. Ни за кого! Только за самого себя. Она отлично знала, что делает. И она вовсе не походила на юную, неискушенную девушку, которой нужны были утешение и поддержка.

— Если вы считаете, что утешение и поддержка нужны только юным и неискушенным, то вы мыслите стереотипами. А если вы начинаете мыслить стереотипами, то закончите изложением их в своем творчестве.

— Не исключено, — сердито буркнул парень. — Но я считаю именно так.

Вдруг он вскочил на ноги и подошел к стене. Когда Доусон вернулся к импровизированному столу, Делглиш увидел в руках у него большой гладкий камень. Точно воспроизводящий форму яйца, камень уютно покоился в ладони юноши. Он был светло-серого цвета, в крапинку, как настоящее яйцо. Доусон дал ему съехать с ладони, и камень, покатавшись немного по поверхности стола, замер. Потом Доусои снова уселся на свое место и подпер голову руками. Они оба смотрели на камень. Делглиш молчал. Вдруг парень заговорил:

— Это она дала его мне. Мы вместе нашли его на пляже в Венторе на острове Райт. Мы ездили туда в прошлом октябре. Хотя вам, разумеется, об этом известно. Должно быть, именно так вы вышли на меня. Возьмите его, он на удивление тяжелый.

Делглиш взял камень в руки. Он оказался приятным на ощупь, гладким и прохладным. Совершенство его обкатанных морем форм ласкало глаз. Было приятно держать этот твердый и округлый предмет, которой так уютно укладывался в ладонь.