Савелий Мительман

Поколение, в юности вздохнувшее с облегчением, не могло смириться с возвратом к старому. В противовес закручиванию политических гаек рождалась скрытая духовная оппозиция – андеграунд, и лидерами его стали художники. Живописные образы менее подвластны идеологической интерпретации, нежели слово. И в этом смысле художники не так скованы рамками цензуры, как барды, писатели, журналисты. Иногда для того, чтобы картина появилась на выставке, достаточно было дать другое название и худсовет ее принимал. Например, Леонид Берлин графический цикл «Впечатления от жизни» выставлял как иллюстрации к несуществующим произведениям Бертольда Брехта. Или работу «Бюрократизм» для выставки переименовывал в «Колониализм». А уж гримасы социализма сплошь и рядом преподносили для цензуры как гримасы империализма. Это было время, когда публика приучилась читать между строк. Каждое правдивое произведение воспринималось как живительный источник, дававший возможность почувствовать себя людьми, вырваться из одуряющего грохота официоза. Художники, не состоявшие в МОСХе и не исповедующие соцреализм, придумывали разнообразные полулегальные способы, чтобы познакомить публику со своими картинами. Им удавалось устраивать выставки в клубах, институтах, кафе. А если и на это не получали разрешение, - то прямо в мастерских или даже в собственных квартирах. Москвичам памятны коллективные выставки лианозовцев в квартире Оскара Рабина на Преображенской площади. В мастерскую Роберта Фалька и в мастерскую Петра Валюса в переулке Островского ходили как в музей. У Савелия Мительмана в то время была комната в коммуналке на Кропоткинской, которая одновременно служила ему мастерской. Там собирались художники, литераторы, просто интересные люди. И не было острых вопросов, которые бы не обсуждались. Многие из них становились темой будущих картин. В картине "Урок истории" художник проводит откровенную параллель между опричниной и сталинщиной: на Красной площади невдалеке от Лобного места Иван Грозный и Сталин ведут доверительную беседу. Надо полагать, делятся секретами управления страной. Родственные души явно довольны друг другом. Как говорится, полное взаимопонимание в верхах. А под ногами у них вместо брусчатки согбенные спины народа. И вновь всплывают в памяти строки Мандельштама:

На Красной площади всего круглей земля,
И скат ее твердеет добровольный.

Картина написана в 1977 году. Такие высказывания все еще не прощались. Савелий Мительман так объясняет свою приверженность теме сталинщины: «Говорят, что каждый художник в своем творчестве возвращается в детство. Мое детство совпало с последними годами жизни Сталина, оттого у меня столько изображений этого худшего из тиранов, сковавшего страну-победительницу паутиной страха. Я хорошо помню атмосферу тех лет. Стареющий диктатор хотел показать миру, что он еще может. И все, кто тогда жил, так или иначе вышли из его каменной шинели. Некоторые до сих пор тоскуют». Вот этим тоскующим, бесчувственным упрямцам Мительман уже в годы гласности, когда, казалось бы, внесена полная ясность, посвятил картину 1989 года "Никогда не поверю". Им хоть кол на голове теши, а они не отступятся. Может быть, властью никак не насытились и потому так преданы генералиссимусу? Двумя годами позже Савелий пишет картину "Ужин людоеда», другое ее название «1952» - последний год правления Сталина. Уже не просто властитель, а его разлагающиеся, растекающиеся останки давят и перемалывают человеческие тела. Название картины «Красная пустыня» обусловлено не только ее цветовой гаммой, но, прежде всего, смысловым содержанием. Живописные образы этой работы бесспорно продиктованы сюрреалистическим видением Дали, творчество которого Мительман хорошо знал и ценил. Даже сама пустыня – плоская, однообразная поверхность, по которой бредут слепец и другая столь же хрупкая фигурка – явно далианский образ и символ. А на переднем плане картины – творец этой кровавой пустоты, от которого остались лишь характерный профиль с усами, да трубка. И еще можно рассмотреть шестипалую ступню. «Шестипалая неправда» - это уже мандельштамовский образ. Здесь Мительман свободно использует постмодернистский принцип живописного и литературного цитирования. В картине «Рождение номенклатуры» ухмыляющаяся маска Сталина (а под ней может скрываться кто угодно) в красном колпаке палача взирает на правящую элиту, вознесенную им на вершину власти из вслепую отобранных овец. Картина написана в 1986 году и отчасти повторяет композицию и тему ранней картины "Пастырь". Все те же овцы послушно бегут в загон в самом низу иерархической пирамиды. И все тот же пастырь-тиран управляет ими по своему усмотрению.

Ужин людоеда, 1991, холст, масло, 86х70 см.