Савитри. Легенда и символ

Все вещи в Пространстве и Времени она приняла как свои;

В ней они двигались, ею они жили и были,

Весь обширный мир ловил ее ради восторга,

Созданный для ее восхитительных объятий любви.

Сейчас в ее освобожденной от границ беспространственной самости

Бесчисленные годы казались моментами долгими,

Блестящими время-хлопьями вечности.

Птицы, из своего яркого дома выпархивающие,

Ее земные утра сияющими полетами радости были.

Она была безгранична, бесконечности форма.

Не поглощенный более ударом момента

Ее дух нескончаемое чувствовал будущее

И со всем безначальным жил прошлым.

Ее жизнь была победным раскрытием рассвета,

Прошлые и еще не рожденные дни соединили их грезы,

Древние исчезнувшие вечера и далекие грядущие полдни

Намекали ей провидящих часов видение.

В размышляющем растянувшись блаженстве, она какое-то время лежала,

Отдавшись чуду пробуждавшего транса;

Затем приподнялась и послала вокруг взгляд,

Словно возвращая старые сладкие тривиальные нити,

Старые счастливые мысли, сберегаемые воспоминания маленькие,

И их в один день бессмертный соткала.

Все время хранимый на парадизе груди

Ее любимый, в бездонном сне очарованный,

Лежал, как ребенок, дух бессознательный,

Убаюканный на границе двух миров соглашающихся.

Но скоро она над любимым склонилась, позвать

Его разум назад к ней своим путешествующим прикасанием

По его векам закрытым; уравновешен ее спокойный был взгляд

Восторга насыщенного, не стремящегося ныне, обширного

В безграничной радости и высшем последнем довольстве,

Чистого, страстного страстью богов.

Свои крылья не шевелило желание, ибо все было сделано

Аркой небесных лучей,

Подобной поглощенному контролю неба над степью,

Небес, склонившихся вниз, чтоб обнять со всех сторон землю,

Защита широкая, спокойный восторг.

Затем, в ее касании вздохнув, сон тихокрылый

Поднялся, воспарив из-под его век, подобных цветам, и улетел

Журча прочь. Пробужденный, ее глаза он нашел,

Его ждущие, ощутил ее руки, увидел

Землю, его дом, отданный снова,

И ее, вновь его ставшую, всей его страсти.

Своих рук окружение вокруг нее он обвил,

Живой узел, чтобы сделать обладание близким,

Запинающимися устами он прошептал ее имя

И, смутно вспоминая чудо, выкрикнул:

"Откуда принесла меня плененным назад, любовью скованного,

К себе и стенам света солнца, о золотой луч

И шкатулка всей сладости, Савитри,

Женщина и божество, моей души лунный свет?

Ибо путешествовал я в странных мирах

В твоей компании, с твоим духом преследующим,

Вместе мы ворота ночи презрели.

Я повернул прочь из радости неба

И недостаточности небес без тебя.

Куда ушел Силуэт грозный,

Что встал против нас? Дух Пустоты,

Мир для Смерти и для Небытия требующий,

Отрицающий Бога и душу? Или все было грезой,

Или во сне духовном видением,

Символом противоположностей Времени

Или озаряемом разумом маяком смысла

В неком стрессе тьмы, на Дороге светящимся,

Или ведущим через проливы Смерти пловца,

Или с помощью своего луча находящим

В овраге, среди заполненных толпами улиц Случая,

Душу, что в мировую авантюру пришла,

Разведчицу и путешественницу из Вечности?"

Но она ответила: "Сном наша разлука была;

Мы вместе, мы живем, о Сатьяван.

Посмотри вокруг и увидь неизмененный, довольный

Наш дом, этот лес с его тысячью криков

И шорохом крыльев в листве

И сквозь щели в изумрудном зрелище — небо вечернее,

Голубой купол Бога, что приютил наши жизни,

И птиц, кричащих о счастье сердечном,

Крылатых поэтов нашего уединенного царства,

Наших друзей на земле, где мы — царь и царица.

Лишь наши души, что позади ночь Смерти оставили,

Изменены могучей грезы реальностью,

Освещены светом миров символических

И огромной вершиной себя,

И стояли в воротах Божества, свободные и безграничные".

Затем, наполненные славой их счастья,

Они поднялись со сплетенными пальцами и задержали

Друг на друге в молчании взгляд.

Он, с новым удивлением в сердце

И новым пламенем обожания в глазах, ей сказал:

"Какая высокая перемена в тебе, о Савитри? Светлой

Была ты всегда, как богиня спокойна, чиста,

Но мне своими сладкими человеческими членами дороже,

Которые земля дала тебе, делая тебя еще более божественной.

Мое обожание владело, мое желание

Склонялось вниз получить, моя смелость ловила,

Требуемое душою и телом моей жизни имущество,

Восторга владение, сердца сладкую собственность,

Статуя тишины в моем духе, который стал храмом,

Стремящееся божество и золотая невеста.

Но сейчас ты слишком высокой и великою кажешься

Для поклонения смертного; Время лежит под твоими ногами

И весь мир кажется лишь частью тебя,

Твое присутствие — стихшее небо, в котором я — житель,

И ты глядишь во взгляде звезд на меня,

И еще ты — земной хранитель моей души,

Моя жизнь — шепот твоих грезящих мыслей,

Мои утра — твоего духа блеск крыльев,

День и ночь — твоей красоты часть.

Не взяла ли ты мое сердце, чтобы хранить его

В твоей груди окружении спокойном?

Разбуженный от сна и безмолвия,

Я ради тебя быть согласился.

Свою смертную арку жизни я тобой возвеличил,

Но сейчас далекие небеса, не нанесенные на карты бесконечности,

Ты принесла мне как безграничный свой дар!

Если наполнить их ты поднимаешь свой священный полет,