Савмак. Пенталогия (СИ)

  Если во время еды изрядно проголодавшимся в долгой дороге гостям было не до разговоров, то теперь трапезная под навесом наполнилась гулом пьяных голосов. Делиад, смакуя маленькими глотками вино, напряжённо прислушивался к разговору на центральных ложах, внутренне трепеща от страха, что Хрисалиск, Лесподий или Оронтон захотят взглянуть, какими же дарами почтил Перисад мёртвого скифского царя. На его счастье, там сперва спорили, насколько правдиво похоронные обычаи скифских царей описаны у Геродота, затем обсуждали свойства характера будущего скифского царя Палака, и чего ждать от него соседям, а вскоре почти всех участников попойки стала одолевать необоримая сонливость: должно быть, все здорово-таки умаялись в дороге. Притворился сонным и Делиад. Пивший почти одну тёплую воду Хрисалиск, один сохранивший к концу пира ясность сознания, приказал рабам осторожно разнести упившихся гостей по их комнатам.

  Ламах, привычной сторожевой походкой наматывавший круги по периметру Малого двора, застыл на месте, когда из прохода рабы стали выводить под руки еле передвигавших ноги и что-то пытавшихся бормотать заплетающимися языками сатавков. Последним занесли Полимеда, бесчувственно повисшего на плечах у двух крепких рабов. Мысленно похвалив Делиада за смелость и ловкость рук, Ламах вошёл следом за ними в комнату, проследил с порога, как рабы в полутьме осторожно положили купца, как был в одежде, на низкое деревянное ложе у дальней от входа стены (один из них бросил на коврик возле ложа его башмаки) и, вобрав головы в плечи под его тяжёлым взглядом, поспешили выскочить вон. Едва коснувшись головой подушки, Полимед громко захрапел. Убедившись, что купец не способен встать и закрыться на дверной засов, декеарх, метнув вороватый взгляд на темневший у изголовья кровати сундук, осторожно прикрыл дверь.

  Погасив в фонтане последние освещавшие Малый двор четыре факела, епископ Патар запер закончивших на сегодня работу рабов до рассвета в их спальне около топки бальнеума и сам лёг отдыхать со своей женой Лострой в принадлежавшей им комнатке возле кухни, по соседству со спальнями рабынь.

  Присев на корточки в тёмном углу, из которого хорошо просматривался весь дворик и дверь полимедовой комнаты, Ламах стал ждать появления Делиада. Вскоре в доме стихли последние звуки, и усадьба Хрисалиска погрузилась в сонную тишину, нарушаемую только доносившимся из гостевых комнат храпом да тихим журчанием воды в фонтане.

  По движению ковша Большой Медведицы в чёрном ночном небе Ламах определил, что минуло уже не меньше двух часов, а Делиад всё не появлялся. Может он и сам напился вместе с остальными, чтоб не вызвать подозрений, сонного вина и дрыхнет теперь в своей спальне, предоставив сделать всю опасную работу своему декеарху?

  Ламах уже собирался подняться к нему и забрать свой плащ с подменной посудой, когда увидел, как из прохода, соединяющего передний и задний дворы, выскользнула закутанная в паллий с капюшоном фигура, оглядела пустой дворик и стала осторожно красться вдоль западной стены к комнате Полимеда. Ламах бесшумно двинулся туда же с другой стороны.

  - Всё спокойно. Кроме нас, тут никого, - шепнул он бледному от волнения юноше, когда они сошлись у нужной двери. - Давай, заходи.

  - Пошли вместе.

  - Ладно, я первый...

  Приоткрыв тихонько дверь, Ламах прислушался к доносившемуся из темноты шумному сопению, периодически перебиваемому громкими всхрапами, и ужом скользнул за дверь. Следом поспешил войти Делиад, и Ламах тотчас задвинул за ним засов. С минуту они простояли неподвижно у двери, привыкая к царившей здесь темноте. Серебристый свет луны, только что приподнявшей над противоположной крышей свой округлый, слегка приплюснутый с левой стороны лик, проникал в комнату через маленькое оконце над дверью, падая тусклым прямоугольным пятном на середину комнаты. Наконец Ламах, беззвучно передвигая обутые в мягкие скифики ноги, двинулся к кровати. Делиад с гулко колотящимся в груди сердцем остался у двери.

  Полимед, запрокинув на подушке голову с приоткрытым в зарослях усов и бороды маленьким ртом, лежал на спине поверх одеяла в том же положении, в каком его оставили рабы. Подкравшись к изголовью, Ламах пару раз легонько толкнул его в плечо. Удостоверившись, что столичный лекарь не соврал, расхваливая своё зелье, и сон, сковавший тело купца, в самом деле крепок, как у покойника, декеарх нащупал возле его шеи толстый шнурок и вытянул из-под хитона небольшую связку ключей. Крепко зажав их в широкой мозолистой ладони, он осторожно просунул другую ладонь под затылок Полимеда, чуть приподнял его голову, отчего сопение купца внезапно оборвалось, и он промычал что-то невнятное. Сердце подпиравшего спиною дверь Делиада провалилось в пятки, и он сделал над собой огромное усилие, чтоб не задать стрекача, как застигнутый сторожем в чужом саду воришка. Ламах медленно снял шнурок с шеи Полимеда и уложил его голову обратно на набитую птичьими перьями подушку. Сонная песнь купца тотчас возобновилась, и Делиад с облегчением выдохнул.