Савмак. Пенталогия (СИ)

  Вышедший минут через пять в сопровождении Хрисалиска, Никия и Пакора Лесподий, в сверкающих тщательно отполированной позолотой рельефных доспехах, объявил пристроившимся позади кибитки соматофилакам, что гекатонтарх Делиад не в состоянии сегодня сесть на коня из-за жестоких колик в боку, поэтому временно, до возвращения из Скифии, его сотня поступает под команду гекатонтарха Никия. Молча склонивший голову в знак повиновения Ламах мысленно ухмыльнулся: хитрый юнец, конечно же, предпочёл не подвергать себя опасности и отсидеться за надёжными феодосийскими стенами.

  Демонстрируя отменную выучку и силу, номарх легко запрыгнул на своего рослого красавца-коня - вороного, с широкой белой полосой от ноздрей к ушам и белыми чулками - и занял на пару с Оронтоном место во главе небольшой колонны из своих телохранителей и сатавков на сыто лоснящихся породистых лошадях. Третий посол, Полимед, не способный ездить верхом из-за геморроя, устроился до выезда из города рядом с Дромом на облучке.

  Выехав на широкую центральную улицу, посольство потрусило лёгкой рысцой на запад, провожаемое любопытными взглядами сотен теснившихся у обочин горожан. За городскими воротами к посольскому отряду примкнула конная феодосийская сотня, на выезде с хоры, возле Северных ворот, к десяти воинам Ламаха пристроились остальные девяносто столичных соматофилаков, которым номарх Лесподий представил их временного командира.

  Четыре сотни сатавков, первыми узнавшие о приближении царя Скилура к границе, с нетерпением ждали своего вождя и заняли своё место в конном строю позади феодосийцев, как только посольский отряд миновал развилку. Вскоре, не замочив ног, перескочили мелководную летом речку Бик и продолжили неспешный путь на запад уже по скифской земле.

  Когда до центра соседнего с Боспором скифского племени ситархов оставалось каких-то 10-12 стадий, и стала хорошо видна огромная серая людская масса, сбившаяся у подножья невысокого бугра, на котором стояла племенная крепость Ситарха, Полимед открыл сундук и переоделся в чистый длиннополый хитон траурного тёмно-синего цвета, отороченный по краям золотыми волнами, затем вынул и положил сбоку рядом с посохом широкий фиолетовый гиматий, сколотый большой золотой фибулой в виде головы Гермеса в круглом крылатом шлеме, и, наконец, достал из сундука царский ларец.

  Пока до Ситархи оставалось ещё немного времени (Лесподий и Оронтон вели колонну спокойной рысцой), он решил протереть полой шерстяного плаща рельефные грани ларца и лежащие в нём золотые сосуды, дабы придать им ещё больше блеска и красоты. Смахнув пыль с ларца, и особенно старательно протерев ручку-коня на верху крышки, он развязал узелок и отсоединил от шнурка маленький блестящий ключик, протёр заодно и его, вставил в узкое отверстие под крышкой и легко, без усилий провернул в замке. Откинув крышку, Полимед бережно взял в руки лежавшую сверху мегарскую чашу, залюбовавшись в полумраке кибитки тонким растительным узором, оплетавшим её наружную стенку.

  Вдруг взгляд его упал на клыкастую кабанью морду лежавшего под боковой стенкой ларца ритона. Серповидные брови купца изумлённо поползли на лоб: он отчётливо помнил, что царский золотой ритон украшала внизу ветвисторогая голова оленя. Полимед внимательно вгляделся в чашу, которую держал в руках, внеся её в полосу света, падавшую на середину кибитки из-за чуть приоткрытого переднего полога, и его рот перекосила гримаса ужаса: красивая мегарская чаша, вне всяких сомнений, была сделана из бронзы, позолоченной изнутри и хорошо отполированной снаружи. Выпустив из рук чашу, он выхватил из ларца и поднёс к свету кабана, а следом за ним и остальные лежавшие там предметы, убедившись, что все они сделаны из дешёвой позолоченной меди и бронзы.

  Покрывшись холодной испариной и внутренне затрепетав от осознания непоправимости обрушившейся на него только что беды, Полимед схватился за пронзённую острой болью грудь, повалился на раскиданные сзади подушки и издал глубокий, полный невыразимого отчаяния стон.

  Дром, задумчиво следивший за ленивым бегом своих лошадей, встрепенулся, услышав донёсшийся из кибитки всхлип. Может ему послышалось? Удерживая левой рукой вожжи, возница, повернувшись вполоборота назад, осторожно отодвинул кнутовищем край полога из толстой светло-коричневой воловьей шкуры и заглянул внутрь.

  Откинувшись спиной на подушки и выпучив глаза, Полимед, как вытащенная на берег рыба, тщётно пытался вдохнуть искривлённым болью ртом воздух. Лицо его было серым, будто присыпанным дорожной пылью.

  Бросив мимолётный взгляд на открытый пустой ларец и раскиданную в ногах хозяина дорогую посуду, Дром испуганно натянул вожжи. Решив, что купец сомлел от задухи в плотно закрытом нутре кибитки, Дром раздвинул пошире полог, достал из соломы под облучком свою помятую медную баклагу с холодной водой, наполненную утром из фонтана, и торопливо полез на четвереньках в кибитку.