Савмак. Пенталогия (СИ)

  Как только Марепсемис вложил свой меч в ножны, Скилур объявил, что последние свои дни на этом свете он хочет прожить в родной степи, и со всеми попрощался. Вновь опершись на услужливо подставившего плечо Палака, царь сошёл с возвышения и вышел во двор. Старшие царевичи и все остальные молча повалили следом.

  Белый, как снег, царский мерин в парадной упряжи, увешанной разноцветными кистями из волос павших от царской руки вражеских воинов, ждал царя у входа, удерживаемый под уздцы конюхом. Здесь же дожидались Скилура в дорожных одеждах обе царицы, царевна Сенамотис, жёны и дети Палака, кибитки которых в центре двора были уже запряжены, загружены всем необходимым и готовы к отъезду с царём в степь. По сторонам теснились около коней многочисленные телохранители царя и знати, а так же дворцовые слуги и служанки. Скрестив руки на груди, все низко поклонились царю.

  Хотя солнце успело забраться высоко по горбатому хребту Таврских гор, прежней жары уже не было. Омытое вчерашней грозою небо голубело в редких разрывах молочно-белых облаков, пуховым одеялом прикрывших землю от горячих солнечных лучей.

  Конь приветствовал старого хозяина после долгой разлуки негромким ржанием. Ласково потрепав его по морде и атласной шее, Скилур с помощью Палака сел на пришитую к чепраку на конской спине кожаную подушку. Благодаря зелью боспорского лекаря он снова мог ехать верхом! Следом сели на подведённых слугами коней царевичи и все остальные воины. Аттала, Опия, Сенамотис, жёны и дети Палака и их служанки поднялись по приставным лесенкам в свои кибитки: у цариц они были большие, шестиколёсные; у царевен - поменьше, на четырёх колёсах.

  - Ну, что ж. Можно трогать помаленьку, - молвил Скилур и тронул пятками коня.

  Миновав ворота цитадели, Скилур увидел, что площадь перед нею вся забита народом. Слухи разлетаются быстро: едва заслышав, что старый царь уезжает из своего каменного дворца умирать в вольную степь, жители скифской столицы, бросив все свои дела, сбежались на торговую площадь, чтобы в последний раз увидеть своего владыку живым. Помимо нескольких тысяч скифов (большинство заявилось из Нижнего города), были здесь и несколько сотен местных эллинов, теснившихся на широких ступенях возле храма Зевса.

  Едва в проёме ворот показалась на могучем белом коне знакомая фигура худощавого старца в сверкающей золотом и самоцветами одежде, с заткнутой за пояс булавой, беспорядочная, негромко гудевшая толпа на площади тотчас затихла, обнажила головы и раздалась на две половины, освобождая проезд к юго-западным городским воротам перед ехавшим впереди царя десятком богатырского вида воинов во главе с державшим в руке над левым плечом многохвостый царский бунчук старшим бунчужным Тинкасом - любимцем Скилура, снискавшим славу самого сильного человека Скифии. Скилур ехал спокойным шагом и не выглядел больным; многим в толпе даже показалось, что спешно доставленному в Неаполь лекарю дружественного боспорского царя удалось-таки прогнать мучившего его демона болезни. Следом за царём ехали в ряд четверо его сыновей, затем царские друзья и вельможи, за ними - кибитки с женщинами и телохранители.

  Бросив прощальный взгляд на застывшего в бронзе нестареющего 50-летнего Скилура, старый царь въехал в широкую прямую улицу между эллинскими домами, в конце которой виднелись распахнутые настежь ворота с застывшей навытяжку по обе стороны стражей. Всё таким же размеренным шагом Скилур и его многочисленные спутники миновали городскую черту. Проехав ещё шагов тридцать, Скилур свернул с дороги к высившемуся чуть в стороне массивному сооружению в виде сложенной из гранитных валунов на высоту вытянутой вверх руки всадника необыкновенно широкой, прямоугольной, слегка сужающейся к верху башни. Это был мавзолей, спешно возведённый за время болезни Скилура эллинскими строителями под надзором Посидея, убедившего своего друга-царя променять традиционный скифский земляной курган на добротное каменное подземное жилище, в котором со временем обретут рядом с ним вечный покой кости его жён, детей и внуков. Снаружи мавзолей уже был почти готов, и сейчас штукатуры вместе с выписанным с Боспора живописцем трудились над его внутренней отделкой.

  Скилур пожелал осмотреть своё последнее жилище. Ступив на широкую спину ставшего на четвереньки телохранителя, царь сошёл с коня. Подождав пока из подъехавшей кибитки вышла царица Аттала, он вместе с нею и Посидеем вошёл, пригнувшись, в низкий, широкий дромос и, бережно поддерживаемый ими под локти, спустился по крутым каменным ступеням внутрь склепа, только что спешно покинутого рабочими.