Савмак. Пенталогия (СИ)

  Внутри склеп был ярко освещён четырьмя большими светильниками на высоких треногах. Покатые, как у шатра стены и потолок склепа уже были оштукатурены и теперь сушились огнём, прежде чем боспорский мастер-живописец приступит к его росписи заранее обговоренными с Посидеем и самим Скилуром картинами, которые будут напоминать его обитателям со стен об их короткой земной жизни, а с куполовидного потолка - о небе, куда отлетели для жизни вечной их души. В центре склепа было оставлено прямоугольное возвышение высотой по колено, на котором, как на пьедестале, установят большой известняковый саркофаг, над которым наверху неподалёку от мавзолея сейчас трудилась пара искусных херсонесских камнерезов.

  Посидей заверил, что у них ещё довольно времени и, к тому дню, когда Скилуру и Аттале придёт время вселяться в своё вечное жилище, здесь всё будет готово. Скилур удовлетворённо кивнул: этот надёжный каменный шатёр пришёлся ему по душе.

  Медленно выбравшись по крутым ступеням наружу, Посидей попросил у Скилура дозволения возвести по соседству склеп для себя и своей родни.

  - Надеюсь, мы не долго будем в разлуке, - высказал он пожелание, троекратно, по обычаю скифов, коснувшись щеками царских щёк, прежде чем Скилур вновь взгромоздился со спины телохранителя на своего коня.

  Через минуту царский кортеж тронулся дальше, завернул за угловую башню и пропал с глаз на дне глубокой балки.

  Посидей, оставленный царём в столице следить за окончанием работ, смахнул дрожащими пальцами проступившие на глазах слёзы и отправился смотреть, как продвигаются дела у камнерезов и краснодеревщиков, работавших над известняковым саркофагом царя и источающим острый смолистый аромат сосновым гробом царицы.

  3

  Среди толпившихся в это утро на ступенях храма Зевса в ожидании проезда царя Скилура неапольских эллинов были и Эпион с Рафаилом.

  Проснувшись довольно поздно, Эпион с трудом добудился проведшего бессонную ночь с посидеевой рабыней Рафаила, умылся, оделся и обулся с его помощью и вышел в андрон. Домоправитель Посидея - пожилой эллин с венчиком жидких пегих волос вокруг лысой макушки и густой серебристой бородой, назвавшийся Фаннием, с почтительным поклоном приветствовал гостя и предложил пройти в триклиний, где ему тотчас подадут завтрак. На вопрос о хозяевах, Фанний ответил, что молодой хозяин и его старший брат ещё рано утром уехали во дворец, а Посидей дома в эту ночь так и не появился. Ещё Фанний сообщил, что во дворе уважаемого гостя дожидаются трое здешних врачей-эллинов, желающих засвидетельствовать своё почтение знаменитому боспорскому коллеге.

  Отказавшись от предложенного ему обильного угощения, Эпион со слугой выпили по чашке свежего козьего молока с ячменными лепёшками и мёдом, и вышли во двор, где терпеливо прогуливались старик, зрелый мужчина и молодой человек - все с непокрытыми головами, в дорогих эллинских хитонах и лёгких сандалиях из прочной воловьей кожи.

  Обменявшись вежливыми приветствиями и рукопожатиями с вышедшим из дома Эпионом, они представились.

  Щуплый козлобородый старик в жёлтом хитоне с фиолетовой зубчатой окантовкой назвался Полистратом - бывшим ольвиополитом, в числе первых переселившимся вслед за Посидеем в скифскую столицу лет сорок назад. Высокий молодой человек с аккуратной каштановой бородкой и усами, в щёгольском голубом хитоне, нимало не похожий на старика, тем не менее, оказался его сыном Кононом, успешно перенявшим от отца его медицинские познания и столь уважаемую и прибыльную даже здесь среди варваров профессию. Третий неапольский врач - невысокий, плотный, с короткими, рыжими, курчавыми волосами и круглым щекастым лицом, одного с Эпионом возраста, одетый в бело-зелёный хитон, представился Полидемом из Керкинитиды, перебравшимся в столицу скифов вскоре после того, как его родной город перешёл под власть Скилура около двадцати лет назад.