Савмак. Пенталогия (СИ)

  Хилиарх Фадий, не утерпев, покинул доверенные ему номархом Большие ворота и лично привёл пятьсот своих воинов к месту, где разворачивались главные события. Подъехав на нервной гнедой кобыле к Лесподию, с тревогой наблюдавшему со своего белоногого вороного мерина сквозь лес копий стоявших стеной перед перекрёстком четырёх сотен гоплитов за въезжавшими в город скифами, Фадий доложил, что скифы от Больших ворот почти все ускакали сюда, так что он оставил там лишь сотню воинов Психариона, а остальных привёл сюда.

  Узнав от Лесподия, что Никий жив и защищает сейчас привратную башню, Фадий облегчённо выдохнул и предложил:

  - Номарх, не лучше ли будет перекрыть центральную улицу позади перекрёстка, а моих воинов спрятать справа и слева в боковой улице? Тогда варвары на перекрёстке окажутся у нас в клещах.

  - Именно это я и собирался сделать, - не моргнув глазом, солгал Лесподий, подивившись про себя, как это ему самому не пришла в голову столь удачная мысль, - ждал лишь подхода твоих бойцов.

  И Лесподий приказал своему заместителю завести одну сотню в боковую улицу налево, другую - направо, а с третьей отправиться на соседний перекрёсток и сделать там такое же перестроение. Две последние сотни номарх поставил в резерве на втором от Малых ворот перекрёстке - ближайшем к дому Хрисалиска, все обитатели которого, включая рабов, к этому времени по его приказу перебрались на Акрополь.

  Подъехав к подпиравшим высокую крепостную стену лестницам, Марепсемис прямо с конской спины ступил на перекладину и медленно полез наверх. По бокам бесстрашно взбирались легконогие Скил и Сурнак, готовые в случае чего подсобить отцу, а внизу лестницу крепко держали, не давая сдвинуться с места, телохранители. Эминак и Фарзой полезли по соседней лестнице, стоявшей почти вертикально в семи-восьми шагах левее. Уже на середине они обогнали грузного Марепсемиса, которому здорово мешало солидное брюхо, благополучно перемахнули через зубчатую ограду и, довольно скалясь, встретили шумно, как кузнечный мех, дышавшего Марепсемиса и двух его старших сыновей наверху.

  - Коровий зад! Легче скакать впереди войска на врага, чем лезть на эту проклятую стену! - признался вспотевший Марепсемис, оказавшись в сравнительно безопасном каменном жёлобе на гребне стены. Здесь по-прежнему находилось около сотни хабов и напитов, теснившихся поближе к башням, сторожа засевших там греков. Следом за царевичами на стену вылезли два десятка телохранителей. Остальным нечего было тут делать, и Скил крикнул им приказ оставаться с конями внизу. Остались на конях со своими воинами и вожди.

  Тем временем сайи, сотня за сотней, как вода в узкую воронку, втягивались сквозь тесные ворота в город. Оставшийся в городе тысячник Камбис, стоя с барабанщиком на углу против ворот, направлял свои сотни: две - прямо, третью - налево, на соседнюю улицу, две - прямо, третью - налево.

  - Отец, гляди - греки отступают! Испугались! - радостно вскричал Сурнак, указывая зажатой в руке плетью на перекрёсток. По мере того как конные сайи шагом продвигались вперёд, ожидая долгожданного сигнала к атаке, греческие стальные мохнатые гусеницы на обеих улицах начали опасливо пятиться назад, пока не остановились позади перекрёстков. Одновременно по крышам стоящих вдоль этих двух улиц домов к перекрёсткам продвигались несколько сотен хабов и напитов, ведя на ходу интенсивную перестрелку с засевшими на крышах по ту сторону поперечной дороги феодосийскими лучниками.

  Наблюдая со стены, как всё больше и больше его воинов накапливается на обеих улицах, как вешняя вода перед бобровой загатой, Марепсемис уже видел, как они под гром сигнального барабана, с тысячеголосым кличем: "Арий!" срывают коней в галоп, втаптывают в каменную мостовую греческие "гусеницы" и растекаются, как вода во время ливня, по всем улицам. Предвкушая долгую приятную ночь в здешнем дворце с двумя-тремя десятками отборных феодосийских красавиц, Марепсемис улыбнулся, подумав, что Палак, наверное, до сих пор, как баран, бьётся лбом в Длинную стену. Ничего, скоро скифы убедятся, какую глупость они совершили, выбрав в цари этого безмозглого щенка Палака!

  Продвигавшиеся медленным, но неудержимым селевым потоком вглубь города всадники и многие из сопровождавших их по крышам хабов и напитов принялись осыпать греков стрелами, но те тотчас прикрылись спереди и сверху панцирем из щитов, в котором скифские стрелы застревали либо отскакивали без всякого ущерба для врага. Когда передние сайи приблизились к перекрёсткам, Савмак и его товарищи заметили прятавшихся в боковых улицах греков и встревоженными криками, плохо слышимыми в отражавшемся высокими стенами домов звонком цоканье копыт и ржании коней, попытались предупредить своих об опасности.