Савмак. Пенталогия (СИ)

  - Скиф лет пятнадцати-шестнадцати, приятной наружности (Лесподий выразительно хмыкнул), но в общем - ничего особенного. С ещё не до конца зажившей раной на темени.

  И пока доверенный слуга освобождал номарха от тяжёлых лат, Пакор пересказал суть разговора Мелиады и Масатиды.

  - Мы только что понесли такие огромные расходы, лишились всего нашего золота, а эта безмозглая дура собирается отдать кучу денег за какого-то смазливого юнца! - не смог сдержать возмущения Лесподий, узнав о заломленной женой Лимнея цене. - И эта Масатида, будто нарочно, подгадала момент, когда нет Хрисалиска, чтоб отговорить её!

  Самому Лесподию разубеждать жену, тем более запрещать ей тратить собственные деньги как она считает нужным, было бесполезно - это лишь укрепит её желание приобрести этого раба по явно завышенной цене наперекор ему; после того как лет семь-восемь назад их взаимные чувства охладели, и они перестали спать вместе, они, к взаимному удовольствию, условились не мешать друг другу, заботясь лишь о соблюдении внешних приличий.

  - По словам Масатиды, этот скиф был конюхом одного из скифских этнархов, - сообщил Пакор.

  - Хэ! Какой же скиф не умеет обращаться с лошадьми! Мелиаде захотелось ещё одного жеребца, а не конюха!

  - Его можно будет позже с выгодой продать в Пантикапее или в Синдике. Там наверняка найдутся покупатели на такого конюха, - постарался сгладить ситуацию епископ.

  - Пожалуй, ты прав... Надо будет только позаботиться, чтоб он к тому времени не дал дёру - Скифия то рядом. Но сто драхм - это слишком!

  Тем временем рабыни занесли в комнату, где, переодевшись в домашнее, расположился на чёрном кожаном диване Лесподий, кушанья, а старик Лафил принёс его любимое вино и тёплую воду.

  - Я, кажется, знаю, как можно сбить на него цену, - молвил Пакор, обождав, пока набросившийся на еду номарх утолил первый голод.

  - Ну? - воззрился на него Лесподий, продолжая, но уже без прежнего усердия, работать челюстями.

  Пакор велел стоявшим в ногах хозяина рабыням выйти за дверь. После того, как его приказание, подтверждённое молчаливым кивком номарха, было исполнено (оставшийся в кабинете Лафил не станет болтать лишнего), епископ подошёл к изголовью дивана и, по-заговорщицки понизив голос, пояснил:

  - Нужно сделать так, чтобы скиф не прошёл испытание, и госпожа Мелиада завтра отослала его обратно. Когда навклер Лимней выставит его на агоре, мы сможем купить его втрое дешевле. Думаю, никто в Феодосии сейчас не предложит за него больше тридцати-сорока драхм.

  - Точно! - радостно хлопнул себя ладонью по бедру Лесподий. - Но как это сделать?

  - Думаю, у Исарха найдётся какое-нибудь средство.

  - Давай, зови сюда сирийца.

  Когда через пять минут Исарх вошёл в кабинет номарха, рабыни уже унесли на кухню остатки ужина, ушёл к себе и Лафил, оставив на столике у стены расписную ойнохою с процеженным хиосским вином, серебряную гидрию с водой и бронзовый канфар на высокой ножке. Узнав от Пакора, что от него требуется, лекарь задумчиво поскрёб тремя пальцами острый бритый подбородок и ответил, что самый простой способ сделать скифа на всю ночь недееспособным - дать ему во время ужина вина с сонным зельем.

  - Пои его, чем хочешь, но этой ночью его "конец" должен висеть, как хвост у дохлой мыши, - приказал номарх, отпуская Исарха и Пакора.

  Из бани зеленоглазая рабыня повела Савмака полутёмными внутренними переходами в гинекей. Приподняв висевший в дверном проёме одной из многочисленных комнат верхнего этажа толстый тёмно-коричневый полог, она пригласила оробевшего юношу войти. Но вместо ожидаемой им с внутренней дрожью спальни безобразной толстухи, он оказался в небольшой комнате с голыми стенами и единственным квадратным окном напротив входной двери, под которым сидели "по-скифски" друг против друга на расстеленной на паркетном полу тростниковой циновке четверо молодых мускулистых парней, явно принадлежащих к четырём разным народностям. Велев Савмаку ждать здесь, рабыня сказала что-то по-эллински уставившимся оценивающе на новичка рабам и удалилась в расположенные неподалёку покои хозяйки.

  Дни Мелиады проходили в однообразной праздности и неге. Избавленная отцом Хрисалиском, епископом Пакором и поварихой Лострой от всяких домашних и хозяйственных забот, она просыпалась поздно, обычно незадолго до полудня. Позавтракав в спальне, спускалась в нужник, затем долго нежилась в ванной, наполненной тёплой, смешанной с благовониями водой, покрытой - когда лепестками роз, когда - цветами и листьями мяты или других душистых трав, а рабыни тем временем делали в её покоях уборку. Поднявшись к себе, долго выбирала наряд и украшения, которых у неё было до сегодняшнего утра великое множество.

  Мелиада очень любила слушать запутанные любовные истории. По заказу Хрисалиска навклеры привозили из Эллады все книжные новинки подобного рода в стихах и прозе. Пока служанки колдовали перед огромным настенным зеркалом над её лицом и причёской, обученная грамоте рабыня с красивым голосом читала очередной душещипательный роман.