Савмак. Пенталогия (СИ)

  Вечером Медвежья Лапа устроил у себя пир, на который позвал Хвоста и десяток старших дружинников (два других брата вождя, тоже отправившиеся с отрядами за данью, к этому времени ещё не вернулись). Семь новеньких девушек, вместе с четырьмя женщинами вождя, обслуживали рассевшихся вокруг очага мужчин. В комнате было жарко и дымно от догоравшего оранжево-красными углями очага, над которым молодой тавр обжаривал добытого вождём утром оленя. Сизый дым, скапливаясь под чёрным от копоти глиняным потолком, медленно уплывал через оконца на волю. Но дымный запах почти не ощущался в растекавшемся от оленьей туши умопомрачительном аромате жареного мяса.

  На мужчинах, подсунувших под зады вместо подушек свои меховые полушубки и кожухи, были штаны из волчьего меха или лосины, красные и коричневые шерстяные и кожаные рубахи, поверх которых висели ожерелья-обереги из когтей и клыков собственноручно убитых хищных зверей - волков, вепрей, барсов, рысей, медведей. У Медвежьей Лапы это были нанизанные вперемежку на тонкий чёрный ремешок огромные серповидные медвежьи когти и клыки.

  Прислуживавшие мужчинам женщины, скинув за занавесками лишние одежды, остались в одних тонких льняных и шерстяных сорочках без поясов, свободно ниспадавших до середины икр, с длинными широкими рукавами. Сорочки имели глубокий разрез между грудей, сколотый у ворота у жён вождя красивыми металлическими греческими фибулами, у девушек - простыми костяными и деревянными застёжками-палочками, и завязанные двумя-тремя тесёмками длинные разрезы на бёдрах. Чёрные, бурые, медно-рыжие волосы девушек были заплетены в одну или две увитые яркими разноцветными лентами косы, спускавшиеся у кого пониже ягодиц, у кого - до колен, а у большинства - до поясницы. У одних в ушах были вставлены медные, бронзовые или серебряные кольца, у кого-то - подвешены на цепочках одна, две или три красивых греческих монеты. Стройные шейки девушек обвивали ожерелья из разноцветных каменных бус или янтаря; на запястьях рук и щиколотках босых ног мелодично позванивали медные, бронзовые и серебряные браслеты.

  Отрезая взятыми у воинов ножами подрумянившиеся ломти оленьего мяса, девушки подавали его на плоских глиняных и деревянных мисках сидевшим в двух-трёх шагах от очага мужчинам, а женщины вождя на правах хозяек наполняли из бурдюков непрестанно протягиваемые к ним медные, бронзовые и серебряные кубки и чаши, деревянные ковши, окованные медью, серебром и золотом бараньи и турьи рога и сами с удовольствием угощались из них забористым пивом и сладкой медовухой, взвизгивая и игриво хохоча, когда развеселившиеся мужи, сунув грубую лапищу в прорезь сорочки, больно щипали их за мягкие ляжки и груди, или увесисто ударяли по упругим ягодицам.

  Когда утробы наполнились под завязку, пришло время усладить глаза излюбленным таврским танцем. "Вооружившись" четырьмя имевшихся в доме бубнами, пустыми деревянными мисками, ковшами, металлическими чашами, мужчины принялись дружно ударять в них рукоятками ножей.

  Отойдя к занавешивавшим спальню вождя пологам, женщины и девушки распустили тесёмки на бёдрах. Как только прислуживавший вождю молодой воин отнёс вертел с остатками оленя в "комнату" Медведихи и подбросил в огонь свежих поленьев, подруги вытолкнули одну из девушек обратно к очагу. Выбрав одну из лежавших на полу у очага тонких сосновых щепок, девушка зажгла её и вручила отступившему к дверной притолоке слуге, после чего, раскинув в стороны руки, медленно закружилась на месте под ритмичные раскаты "музыки". Поедая хищно блестевшими глазами танцовщицу, воины с каждым разом ударяли в свои инструменты всё громче и чаще. Подгоняемая ускоряющимся ритмом, девушка кружилась всё быстрее. Две её тяжёлые косы медленно поднялись от колен до талии, потом взлетели над плечами; вместе с косами поползли вверх разрезанные до верха бёдер подолы сорочки, открывая алчным мужским взглядам сперва икры вращающихся ног, потом ляжки, бёдра, и наконец - поросший тёмным "мохом" лобок и круглые ягодицы. В этот момент, продолжая стремительно кружить под долетавшие сквозь неистовый грохот возбуждённые выкрики мужчин, юная танцовщица пошла вокруг очага. Она успела пройти полтора круга, когда огонь дополз до пальцев слуги. Крикнув: "Жжёт!", юноша бросил догоревшую щепку в очаг. Музыка тотчас оборвалась и танцовщица, резко остановившись, повалилась под звонкий смех подруг в объятия мужчины, против которого её застигла остановка.

  К очагу тотчас выбежала следующая девушка. Вождь и дружинники вновь слаженно ударили в бубны и тарелки, и танцовщица, вручив слуге горящую лучину, начала своё постепенно ускоряющееся кружение.

  За спинами мужчин, поедая розданное бабушкой Медведихой оленье мясо и лепёшки, за танцем и танцовщицами с восторгом наблюдали семь или восемь пар исполненных любопытства детских глазёнок. В другой "комнате" жёны вождя кормили и баюкали своих раскричавшихся из-за шума сосунков.