Савойская терция

Свита подогнала к крыльцу карету, но Альваро взъярился, закричал, затопал ногами и замахал руками.

– Это что ещё такое? Оставьте это корыто для беременных баб и жирных епископов! Мне же, оседлайте коня! Самого резвого и быстрого! Я, тороплюсь!

И хоть больно и трудно было, с его-то, распухшими, негнущимися от старости коленями, но он, не показывая вида, довольно легко и молодцевато вскочил в седло.

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ

В Мессине царило настоящее Вавилонское столпотворение! Двести боевых кораблей, сто кораблей обеспечения и снабжения, десятки тысяч пехоты и кавалерии, артиллерия, сапёры, обозы, телеги, маркитаны и проститутки, солдатские жёны и дети, команды кораблей и галерных гребцов, тысячи слетевшихся сюда проходимцев и авантюристов, – все они забили улочки древнего города, создавая невообразимую, дикую толкотню, шум, крики, драки.

Но Альваро чувствовал себя здесь как рыба в воде, уж точно, находясь на своём месте. Быстро разобравшись в этой бестолковости и сумятице, он преступил к организации армии из разрозненных частей различных государств.

Он тепло поприветствовал давно знакомого Маркантонио Колонну, того самого, кто командовал испанской кавалерией в Сиенской войне, а теперь возглавившего папский флот.

В Сицилийской терции можно было положиться на капитана Диего Энрике де Кастанеде и Манрике.

Старый друг, лекарь, когда-то спасший и выходивший его, Родриго де Сервантес Сааведра, прислал письмо, в котором, среди слов поздравлений, восхищения, и веры в победу христианства над исламом, писал, что два его сына – Мигель и Родриго де Сервантесы, служат солдатами в терции Неаполя.

И ещё Альваро знал, что в терции Священной лиги,[174] служит знаменосцем его сын Родриго де Санде.

«И как это Антония, ненавидящая войну и солдат, отпустила его?»

Он попросил верных людей, и они разыскали его сына. Издалека, шмыгая носом и потирая покрасневшие от слёз глаза, Альваро любовался сыном. «Вон как вымахал! Да и в плечах широк! Точно как я был, в молодости! А красотой лица, весь в мать… Её глаза, нос, чувственные губы… 29 лет уже ему… Воевал против морисков. Наверняка знает, что я командую армией, но не ищет встречи со мной. Вот так вот… Гордый, всего хочет добиться сам…»

Родриго вдруг обернулся, и их глаза встретились. Время, остановилось! Улетели куда-то другие люди, шум, крики, топот ног и ржание лошадей, остались только они – отец и сын, и долго они так стояли, глядя в глаза друг другу. На миг Родриго вздрогнул, подался чувству, качнулся, сделал шаг вперёд, готовый кинуться в объятия отца. Но, сдержался…

«Храни тебя Господь, сынок! Пусть бережёт и охраняет тебя, Матерь Божья Дева Мария!»

Мнения, как это всегда бывает при скоплении разных людей, разделились.

Испания, в лице вице-короля Неаполя Педро Афана де Риберы и друга и советника короля Филиппа II – Антуана Перрено де Гранвела, настаивала на обороне силами Священной лиги побережья Южной Италии, Сицилии, Мальты.

Венеция тянула всех в Восточное Средиземноморье, на помощь осаждённой Фамагусте.

Легаты папы Пия V, не имея конкретной цели, говорили о новом Крестовом походе христианства против ислама.

Генуя, верная продолжателями политики Андреа Дориа,[175] не хотела усиления ни Испании, ни Венеции.

Да и в мелких итальянских государствах, подвластных Испании, уже появились мысли о независимости, по примеру Фландрии.

Прибытие дона Хуана Австрийского утихомирило разногласия. Ему нужна была Слава! Ему нужна была Победа! А не пустая болтовня.

– Решено! – встав, молодой герцог, решительным взмахов руки, пресёк все разговоры. – Ищем встречи с османским флотом, после победы высаживаемся на побережье Греции и идём на Константинополь, флот, с частью войск, идёт на Кипр! Всё, господа, совет окончен!

Альваро де Санде едва не хмыкнул! «Эх, молодёжь, молодёжь…» В отличии от них, он хорошо помнил, пережил на собственной шкуре, события более чем 30-летней давности, подобную этой Священную лигу, разгром христианского флота в битве при Превезе, гибель его солдат в Херцег-Нови, развал той Священной лиги. «Ишь, куда замахнулся, на Константинополь!» Но взвесив за и против, он был согласен идти с герцогом, ставя на закате жизни на кон, своё имя и честь полководца.

Несмотря на приближающуюся осень, 15 сентября вышли в море.

Летом османский флот вторгся в Адриатику, громя венецианские гарнизоны на островах и побережье Далмации. Сама Венеция дрожала от ужаса возможного вторжения.

– Запереть в Адриатике османский флот, прижать его к берегу Южной Италии где-нибудь в Тарентском проливе, и уничтожить, заманчиво! – дон Хуан Австрийский возбуждённо потирал руки. – Отец, гордился бы мной!

Друг герцога, знаменитый на весь мир шахматист Паоло Бои, задумчиво поглаживал пальцем фигурку чёрного короля.

– Шах! Казалось бы, всё, но чёрный король вырывается, обходить фигуры белых и битва продолжается.

Дружба дружбой, но герцог, за такую реплику, сурово и неодобрительно посмотрел на своего друга.