Савва Мамонтов

Холст для картины он взял огромный, а задачу себе поставил невообразимо сложную — написать истину. Написать Христа, в которого поверил бы интеллигент, отставший от религии и плавающий в океане без берегов и без кормил. Но что интеллигент, нужно было своим домашним угодить!

«Меня несколько начинает беспокоить отношение мамаши к картине Василия, — жаловалась Наталья Васильевна Елене Дмитриевне. — Об волосах с мамашей ежедневные прения, имеющие последствием то, что Василием перечитаны и разобраны все сведения относительно волос, какие только могли достать, и он все тверд…»

Однако Василий Дмитриевич не устоял перед матерью. У Христа на эскизе были очень короткие волосы под белым головным убором еврейских поселян. Убор этот Василий Дмитриевич в конце концов отверг и волосы удлинил, утешил Марию Алексеевну.

В конце 1884 года вышел сборник Литературного фонда, где были напечатаны главы из незавершенного романа Льва Толстого «Декабристы». Это было событием в литературе. В том же сборнике помешено было стихотворение в прозе Тургенева «С кем спорить?»:

«— Спорь с человеком умнее тебя: он тебя победит, но из самого твоего поражения ты можешь извлечь пользу для себя.

— Спорь с человеком ума равного: за кем бы ни осталась победа — ты по крайней мере испытаешь удовольствие в борьбе.

— Спорь с человеком ума слабейшего; спорь не из желания победы, — но ты можешь быть ему полезным.

— Спорь даже с глупцом! Ни славы, ни выгоды ты не добудешь… Но отчего иногда не позабавиться!

— Не спорь только с Владимиром Стасовым».

Репин не видел в этой сентенции насмешки и радовался за Владимира Васильевича.

В осенние дни 1884 года, когда Мамонтов начинал свой театр, было ему знамение, да он не понял. Сгорел огромный «Пассаж» — театр «Парадиз». Чудовищный был пожар, сразу на трех улицах горело: на Неглинной, на Петровке, на Кузнецком Мосту. Театр сгорел, купец сгорел. Впрочем, Солодовников убытки пережил, помогло купецкое товарищество.

Мамонтов в те дни полностью поглощен репетициями и вел их с таким вдохновением и так искусно, что заражал всю труппу. На глазах рождался ансамбль, о чем даже и не помышляла казенная опера, где каждый вел только свою партию и думал только о своем успехе.

В Мамонтове жил, несомненно, дар режиссера-новатора, который хотел видеть в опере достоверность исторической эпохи, зрелищность и слаженный ансамбль, а не только прекрасное пение. Всего этого еще не существовало тогда на русской оперной сцене, живущей только по канонам императорских театров.

Мамонтов был первым, кто поставил отечественную оперную режиссуру на должную высоту. От него пошли круги, захватившие своей волной будущих российских режиссеров.

Надежда Васильевна Салина впоследствии вспоминала: «Мы не знали тогда школы Станиславского, да и сам Станиславский тогда о ней, вероятно, еще не думал. Как родственник Мамонтова он бывал частенько на наших репетициях и внимательно следил за нашей работой. И кто знает, не заронил ли тогда Мамонтов первое зернышко беззаветного служения искусству в душу молодого двадцатидвухлетнего Станиславского».

Решено было на бенефис нового театра взять «Русалку» А. С. Даргомыжского. Театр дебютировал в помещении, где играла до этого драматическая труппа Корша.

6

Генеральная репетиция «Русалки» началась в шесть часов утра. В тот же день, 9 января 1885 года, Театр Кроткова предстал перед искушенным московским зрителем.

Небольшой зал был полон. Разговоры о театре сбесившегося богача Мамонтова стали лучшей рекламой. Странно это у русских — неутолимая потребность в низвержении удачливого. Провала Мамонтова очень даже хотели. Знали, Крот-ков — ширма.

Звучание оркестра оказалось жиденькое. Оркестровая яма из сорока музыкантов вместила половину. Под сценой пришлось остальных размещать.

Спектакль прошел по-мамонтовски, где кое-как, а где и великолепно. Волнение гасило тембр голосов. Почти все певцы — непрофессионалы. Татьяна Спиридоновна Любатович да Антон Казимирович Бедлевич, им было по двадцать пять лет, самые старшие в труппе, — знали сцену. Можно было сказать, что черный зев театра для труппы разверзался впервые. Савва Иванович сразу все понял, побежал за кулисы спасать свое дрогнувшее воинство. Спешка, отсутствие прогонных репетиций сказывались на ритме спектакля. То, что было милым и простительным у любителей, на театре обжигало щеки стыдом. Бедная Надежда Васильевна Салина хоть и не провалила своей роли, но пела, как в тумане, не чувствуя рук, ног, не умея быть хозяйкой своего чудесного голоса.

Аплодисменты все же были, и восторг был. «Подводное царство» очаровало, изумило.

Когда цветы и травы подводного мира колыхнулись, потекли по струям вод, открывая и закрывая русалочек, зал, забыв раздражение, разразился аплодисментами.

— Слава Мамонтову! — крикнули сверху.

Большая критика не заметила появления нового театра, рецензию поместила новая, только что открывшаяся газета «Театр и жизнь».