Савва Сторожевский

О записках иностранца Джерома Горсея, побывавшего в России в XVI веке, много спорят. Вернее — о его описании казни с помощью медведя. Мол, было или не было. Но большинство историков сходятся на том, что — было. В период 1575 года, при подготовке к Земскому Собору.

Мы приведём этот впечатляющий рассказ таким, каким он помещён в его книге «Путешествия сэра Джерома Горсея», где в предисловии он напишет: «Рассказ или воспоминания сэра Джерома Горсея, извлечённые из его путешествий, занятий, служб и переговоров, в которых он провёл большую часть из восемнадцати лет, собранный и записанный его собственной рукой».

В первой части своих записок он повествует: «Теперь мы переходим к рассказу о занимательной трагедии (merrie tragedie), которая вознаградит ваше терпение. В день св. Исайи царь приказал вывести огромных диких и свирепых медведей из тёмных клеток и укрытий, где их прятали для его развлечений и увеселений в Великой слободе (Slobida Velica). Потом привезли в специальное ограждённое место около семи человек из главных мятежников, рослых и тучных монахов, каждый из которых держал крест и чётки в одной руке и пику в 5 футов длины в другой, эти пики дали каждому по великой милости от государя. Вслед за тем был спущен дикий медведь, который, рыча, бросался с остервенением на стены: крики и шум людей сделали его ещё более свирепым, медведь учуял монаха по его жирной одежде, он с яростью набросился на него, поймал и раздробил ему голову, разорвал тело, живот, ноги и руки, как кот мышь, растерзал в клочки его платье, пока не дошёл до его мяса, крови и костей. Так зверь сожрал первого монаха, после чего стрельцы застрелили зверя. Затем другой монах и другой медведь были стравлены, и подобным образом все семеро, как и первый, были растерзаны. Спасся только один из них, более ловкий, чем другие, он воткнул свою рогатину в медведя очень удачно: один конец воткнул в землю, другой направил прямо в грудь медведя, зверь побежал прямо на неё, и она проткнула его насквозь; монах, однако, не избежал участи других, медведь сожрал его, уже раненый, и оба умерли на одном месте. Этот монах был причислен к лику святых остальной братией Троицкого монастыря. Зрелище это было не столько приятно для царя и его приближённых, сколько оно было ужасным и неприятным для черни и толпы монахов и священников, которых, как я уже говорил, собрали здесь всех вместе».

Это известие потрясает многих. Оно по-своему уникально, ведь похожих подтверждений в русской истории практически нет. Хотя считается, что было одно сообщение о казни Леонида, архиепископа Новгородского — в Псковских и Новгородских летописях. Его вроде бы затравили собаками, предварительно «в медведно ошив» (одев в медвежью шкуру, чтобы собаки почуяли охоту на зверя).

Либо событие было уникально (в эпоху Ивана Грозного — могло быть и такое). Либо... это желание автора показать «дикость нравов» московитов. Не более.

Оставим это на его совести. Ведь были и другие, более радостные напоминания, связанные с медведями. У того же Горсея. Он описал торжественную и весьма пышную коронацию царя Фёдора Ивановича 10 июня 1584 года. В награду кому-то тогда было передано «60 галлонов пива, 3 молодых медведя, 2000 яиц, запас лука и чеснока, 10 свежих сёмг, дикий кабан».

Три молодых медведя в подарок! А зачем? Для еды? Вряд ли. Так для чего же? Всё для той же забавы. Для игрищ или охоты. Для поединков.

Свидетельства же о простых медвежьих боях довольно многочисленны. То были бытовавшие у русских традиционные противоборства человека и медведя. Или бились всерьёз, один на один, или «с подстраховкой», когда бойцу помогала парочка друзей — «охотников с рогатинами».

Традиция была крайне устойчива. Переменить её было трудно. Такие человеко-медвежьи схватки устраивались в деревнях и сёлах, в городах, особенно на ярмарках и при народных гуляниях, на Масленицу и даже на Святках. Они встречались и их наблюдали ещё в начале XIX века.

Не дрался ли с медведем один на один сам Алексей Михайлович? Не была ли это потеха в виде охоты? Не попал ли он в «затруднительную ситуацию», быть может, даже на глазах у своей охраны? И чудом спасся. После этого — переменившись к такого рода развлечениям и переключившись в основном на охоту соколиную?

История со спасением царя Алексея Михайловича имела более глубокий, сакральный смысл. Попытаемся обрисовать его контуры.

Миф о медведе и победе над ним может иметь конкретное значение — как о победе над личными духовными проблемами. В этом смысле «вмешательство и помощь» Саввы — имели просто важнейшее значение.

Как говорят — не будите спящего медведя! Но если уж он разбужен, то не всегда может выручить обычная помощь.