Савва Сторожевский

Если взять в руки старинную нотную книгу, то первоначально может показаться, что перед нами обычный древнерусский текст. В самом деле, начинается страница такой книги с витиевато выписанной заглавной буквицы. Затем идут обычные слова, предложения — словом, никакого намёка на ноты. Но если внимательно присмотреться, то нетрудно заметить, как над каждой строкой текста терпеливая рука писца нанесла ещё один ряд замысловатых значков, похожих на малопонятную грамоту. Это и есть древняя нотная запись. Такие ноты называли ещё и «крюками». Крюки эти, непонятные для нас, прекрасно разбирал и по ним воспроизводил мелодию обычный образованный россиянин.

Знаменная (или крюковая) нотация появилась на Руси после принятия христианства, в конце XI — начале XII столетия, под влиянием подобной же византийской традиции. О появлении на Руси первых нотных певческих рукописей повествовала Степенная книга, написанная во второй половине XVI века. Существуют нотные рукописи XII века и более раннего времени. Такие ноты вообще невозможно воспроизвести, хотя по ним пели точно так же, как и по другим — «знаменным». В тексте книги нет никаких обозначений кроме регулярно проставленных специальных знаков, которые явно указывают на конец некой мелодической строки, а также упоминания вначале — к какому «гласу» относится песнопение. Видимо, переписчик такой книги прекрасно знал, что тот, кто будет ею пользоваться, разбирается в нотной грамоте не хуже его. А так как книги были редки и одной рукописью пользовались многие певчие, даже разных поколений, то можно сделать вывод, что музыкальное образование не было уделом узкого круга людей. Мелодии легко заучивались на память, передавались на слух.

Постепенно на Руси появилась совершенно новая крюковая музыкальная письменность, не встречаемая нигде более, даже среди славянских народов. Известный музыковед Ю. В. Келдыш, анализируя причины её появления, пришёл к следующему выводу: «Эта письменность сложилась не стихийно, не в результате отдельных случайных отклонений от византийской нотации, а явилась плодом сознательных и целенаправленных усилий».

Отчего же столь широко распространённая и в то же время глубоко укоренившаяся музыкальная азбука Древней Руси всё-таки перестала существовать? Ответ на этот вопрос не прост. «Сему же знаменному нашему пению и в нём развращению, речей начало никто же никако же нигде же может обрести», — восклицал, скорбя душою и сердцем, замечательный знаток древнерусской музыки середины XVII столетия инок Евфросин. В своём «Сказании» он даже попытался эмоционально выразить причину такого упадка: «Мнози бо от сих учителей славнии во дни наша на кабаках валяющаяся померли странными смертьми и память их погибла с шумом». В самом деле, именно эти времена по сей день являются рубежом, отделявшим от нас древние крюковые распевы. Именно в XVII столетии произошёл, как определял крупнейший современный исследователь Н. Д. Успенский, кризис певческого искусства.

Тому было множество причин. Одна из них — так называемая «хомония». Произнесённое вслух, по-московски, с выговором на «а», это слово звучало как «хамония», будто производное от корня «хам». И это не просто каламбур. Реальное действие хомонии в области знаменного пения можно сравнить лишь с «хамскими» действиями какого-нибудь переписчика, вносящего отсебятину в многовековой труд поколений летописцев. Хомония не просто внедрялась в музыку, но и систематически, исподтишка, незаметно разрушала её.