Сажа

Извозчик полез в машину, достал оттуда бумагу и отдал одному из патрульных. Тот прочитал, медленно простучал своей подошвой, подходя ко мне, и ленно скомандовал «убрать оружие». После того, как они сделали пару шагов назад, я встал. Грудь и спина жутко болели, а по пальцам стекала кровь – видимо, сильно я приложился локтём. Доктор и патрульные мило прощались: «Доброй дороги, дит», «и Вам дит», аж мерзко стало. Зато непривычное равноправие – каждый каждому дит, никого выше, никого ниже. Только законники всегда являлись выше всех чином, но и одновременно обращались ко всем «дит», будучи ниже всех чином, правда, если между вами не было разницы в районах. После всех этих сладких прощаний, мы вновь залезли в автовоз и тронулись, въезжая за дверь открывающихся ворот.

Я ни на секунду не отвлекался от переднего окна, в предвкушении нового, не известного мне мира. И вот он, предстал. В огромном светлом пятне огней начал вырисовываться кучный город, посередине могучего леса. Справа и слева от меня быстро улетали назад из-за скорости высокие тёмные деревья, с листвой до самых корней. Я ни разу не видел таких густых лесов и таких больших деревьев. Дорога, по которой мы ехали, вела только прямо, к возвышающемуся прекрасному городу. Я слегка привстал с сиденья, уткнувшись вдаль. Доктор говорил что-то про заграницу, про то, что немногие выезжали на юг, про то, что у них теплее, светлее и в сутках не 14 часов, что темнеет у них лишь на 4 часа, так же, как у нас светлеет. Что-то про сладкую еду, смуглых девушек и юношей, про отдых, счастье и про что-то ещё, забыл, но всё это в тот момент мне было не важно. Пока доктор увлечённо болтал за сигаретой, оправдывая мою молчаливость воспитанностью, автовоз уже заехал на нарядные улицы сверкающего города. К этому моменту уже окончательно стемнело везде, но не на протяженных дорогах первого района. Двигались мы не спеша, и я успел рассмотреть всё детально: чистые каменные улицы, горящие магическим светом вывески магазинов ароматных вод, дорогой одежды и различных побрякушек, в которых я не разбирался. По мощёным тротуарам волочили свои ноги толстые чищенные перваки, держа под руку своих пухлых дам. Всюду поднимался дым от красочных сигарет, наполняя и до того сладкий воздух своими приторными ароматами. Смех и музыка раздавались из разных углов, отчего пол в машине слегка дребезжал. Недалеко от нас, впереди на тротуаре, стоял пьедестал, на котором резво танцевали пышные дамы, бросая вперёд свои габаритные ноги. Округлые фигуры здесь почитались, и это был не секрет – чем толще кавалер или дама, тем толще его или её кошелёк. Шофёр два или три раза повернул на дорогах, пока мы ехали, и в итоге пустил автовоз по серпантину в небольшую гору, оставляя праздничные улицы с их праздными обитателями позади.

Гул музыки совсем угас, вокруг снова стало темно, и лишь свет шатающегося автовозного фонаря прыгал по кочкам. Но заскучать в мягком сиденье я не успел, поскольку мы остановились и мне приказали вылезать. Вывалив своё тело из автовоза, я крепко захлопнул за собой дверь кровавой рукой, развернулся, и… и снова встал на месте – передо мной оказался роскошный трёхэтажный дом, в каждом окне которого горел свет, а вокруг меня расположился прекрасный просторный сад. Слева – небольшая рощица низеньких кустов и если мои знания верны, это была липица. Справа, чуть сзади находились фонтаны, горящие фонарики и лавочки из дерева и камня. Немножко присмотревшись к слабоосвещённым огнём фонтанам, я понял, что они представляют собой героев до боли знакомых историй. Мне казалось, я уже видел эти сюжеты или слышал о них. Будто бы я их пережил. Точно!

– Дит Вильсман, – обратился я. – А вон та статуя в фонтане, где девушка замахнулась киркой на странную сморщенную зелёную губку – это, случайно, не сказка о героине Гутрун, которая повергла своей рабочей киркой сердце гадкого хитрого чудовища?

Он обернулся и взглянул на скульптуру.

– Нет. Это одна из величайших книг всех районов – «Сажа под ногтями королевы». Вряд ли ты слышал, а уж тем более читал. Но сюжет там схож с той хернёй, что ты мне сейчас поведал. В общем, старый – престарый писатель-первак Альвисс Гат, имя которого теперь носит целая улица, придумал историю, в которой королева решила поднять третий район и опустить первый, считая, что их работа ценнее нашей. Счастливое было время, цензуры ещё не было и искусство могло выражать любую мысль и ставить любой вопрос, даже самый херовый, выполняя своё прямое предназначение. Вот в этой истории, эта колхозная дура и разбила интеллигенцию, избавив своих нищих подданных от умных людей. Вообще, сюжет интересный, хотя бы потому, что не правдив. Ах, да, вот эта скульптура и является саркастической метафорой к целому произведению. А зелёная губка – не губка вовсе, а мозг. Смысл сам улавливай.