Сажайте, и вырастет

– Ну, можно и так сказать, – легко согласился капитан. – Между нами: я человек небрезгливый и нестеснительный. И цену себе – знаю. У меня восемь раскрытых убийств. Трижды был в Чечне. Имею два ранения. В награду моя страна дала мне железную медальку и две маленькие звездочки на погоны. И немножко денег. В общей сумме хватит как раз на пару таких вот ботинок...

Коротким крепким пальцем Свинец указал на свою сверкающую модельную обувь, и его лицо вдруг отвердело, стало суровым, очень мужским, как бы от застарелого, глубоко скрываемого чувства протеста против несправедливости. Он продолжил:

– Ты ведь сильных людей уважаешь, да? И сам себя считаешь сильным. Угадал? Вот Наполеон, сильный парень, сказал как-то: народ, не желающий кормить свою армию, будет кормить чужую. Ты согласен с Наполеоном?

– Да,– прошептал я.

– Молодец,– похвалил сыщик. – И с ментами так же! Не хотите кормить милицию – будете кормить бандитов... Но лично я не хочу, чтобы граждане моей страны кормили бандитов... Что характерно, я не в обиде на страну. Я ее люблю. Это – моя страна. Когда-то она дала мне пистолет и удостоверение. Малый джентльменский набор! Его мне, в общем, достаточно...

Под потолком медленно летала крупная сонная муха, закладывая виражи, смысл которых был понятен ей одной.

В кабинете и в коридорах, во всех помещениях тюрьмы и за ее пределами – везде царила весна. Даже конвоир, который сегодня привел меня на допрос, выглядел оживленным, блестел глазами и обыскивал меня без особого усердия, думая в этот момент явно не о своих прямых обязанностях, а исключительно о планах на сегодняшний вечер.

– Ты не грусти, ладно? – Свинец хлопнул меня по плечу. Рука его была тяжела и крепка. – И не воображай себе, что ты какой-нибудь иуда или что-то в этом роде...

Ведь он тебя подвел, крепко подвел, этот ловкач! Он подсунул тебе паленый документик! Не просто паленый – горячий, жареный! Честно говоря, я не ожидал, что ты будешь покрывать такого недобросовестного ублюдка. А ты – упирался целых полгода, дружок! Да какие полгода, больше! Сколько ты уже сидишь?

– Восемь месяцев,– выдавил я.

– Это немало. Хотя – не срок... Зачем же ты аж целых восемь месяцев мне нервы портил? Зачем? Время тянул, хитрил... Зачем, а? Хотел поиграть в Штирлица?

Я промолчал. Разговаривать не хотелось. Трюк с переодеванием поразил меня. Я был обманут. Талантливо и ловко. Непринужденно и профессионально. На таком уровне, которого мне, пожалуй, не достичь.

– А я,– задумчиво произнес капитан,– грешным делом, подумал, что пора за тебя просить, переводить тебя в «Матроску», в ад для дураков...

– Куда? – переспросил я, цепенея.

– В ад для дураков. Что, не слышал такого выражения?

– Нет,– соврал я, ощущая в голове звон и вспоминая сморщенное личико маленького Гриши Бергера.

Сыщик помолчал.

– Кстати, ты извини, но с подследственными я всегда разговариваю только стоя.

– Я заметил.

– И хорошо. Тем самым я демонстрирую людям свое к ним уважение, и вообще... мне так удобнее работать.

– Значит,– робко спросил я, прокашлявшись,– мне можно рассчитывать на то, что я останусь здесь? В «Лефортово»?

– Вполне,– заверил меня Свинец. – Во всяком случае, на период предварительного следствия по твоему ДЕЛУ. А дальше – видно будет... Ладно,– он ловко поддернул манжет рубахи и посмотрел на часы – очевидно, золотые. – Мне пора. Свидание. Женщина ждет.

– Третий размер груди, да? – спросил я сразу. – Блондинка?

Свинец ухмыльнулся.

– Именно так! Что характерно, блондинки с третьим номером груди поголовно обожают вооруженных мужиков в хороших костюмах.

– Ничего удивительного,– пробормотал я. – Если бы я был блондинкой, я поступал бы так же.

Капитан засмеялся. Издал череду весенних, апрельских мужских звуков. Так победно хохочет самец, настигая понравившуюся самку.

Я ощутил острую зависть.

– Значит, ты понимаешь логику жизни! – провозгласил сыщик.

– Пытаюсь...

Воробей вернулся, и не один, а в компании двух товарищей. Отчаянное чириканье взъерошенных крылатых хулиганов заполнило всю комнату. Озорно сощурившись, Свинец щелчком пальцев запустил в птиц окурок. Те в панике ретировались.

В дверь постучали.

– Заходи! – басом выкрикнул возбужденный весной сыщик.

2

На носу Хватова сидели новенькие очки. Их стекла отразили яркий заоконный свет.

– Уже прощаемся,– сообщил Свинец. – Расстаемся, что характерно, почти друзьями. Ведь так, Андрей?

Я проделал неопределенно-колебательное движение плечами и шеей, что можно было истолковать и как согласие, и наоборот. Человек из МУРа еще раз хлопнул меня по плечу и направился к выходу.

– И все равно твой галстук не подходит к рубахе! – сказал я в его квадратную спину. – А ботинки с такими носами уже два года как вышли из тренда!

Никогда нельзя оставлять за оппонентом последнее слово.

Свинец медленно обернулся. На его лице появилось выражение обиды. Он осуждающе покачал головой, сунул руки в карманы штанов и вышел прочь.