Сбежавшая жена босса. Развода не будет!

- Лера, - мерещится мое имя. Которое у меня украли в этом доме. Встряхиваю кудряшками, чтобы отогнать иллюзию.

Когда распахиваю глаза, то вижу Альберта перед собой. Стоит напротив, сложив руки в карманы брюк. Изучает меня черным, пустым взглядом. Косится на рюкзак, скользит по разбросанным платьям.

- Что ты делаешь? – произносит бесстрастно. И зубы стискивает так, что желваки на скулах играют.

Холодный, недовольный, чужой, будто не он меня обнимал всю ночь, целовал и шептал ласковые слова. Может, и это все приснилось?

Отворачиваюсь, чтобы Туманов не успел заметить моих слез. И вытягиваю из груды вещей свои старые простые платьица, складываю в рюкзак только их. Сортирую следующую партию.

- Альберт Ильич, да у вас и со зрением беда, - скрываю боль, разрывающую душу на части, под сарказмом. – Собираюсь.

Пожимаю плечами, на которые тут же ложатся мужские ладони. Сжимают, заставив на секунду почувствовать себя ценной и необходимой.

- Ты не можешь уехать, - слова, в отличие от теплых прикосновений, ледяные. – Нельзя.

Сбрасываю его руки, выбираюсь из плена и мчусь к комоду. Выдвигаю шкафчики по очереди.

- Я все могу, вы меня недооцениваете, - иронизирую, а сама делаю вид, что внимательно пересматриваю вещи.

Открываю отдел с бельем – и тут же захлопываю. Искоса поглядываю на Алика. Он наблюдает за каждым моим действием, но не останавливает. Думает о чем-то, раздражается.

- Охрана не выпустит, - цедит угрожающе. Что-то еще, кроме давления и манипуляций, Тумановы умеют? Точно бандюганы!

- Сбегу, - хмыкаю легко, и Алик мрачнеет, будто действительно испугался. – Я же не рабыня здесь. Между нами даже договор не подписан, - намекаю на официальное трудоустройство, которое мне было невыгодно, а Майя и не предлагала.

- Как сказать… - хмыкает Альберт, подразумевая что-то иное.

Провожает тягучим взглядом, когда я пролетаю мимо него в душевую. Сгребаю шампуни и гели, но, одумавшись, отпускаю их в ванну. Зачем мне с собой все это тащить? На долгую память?

Разве что… прихватить один… Вот этот карамельный, запах которого Алику понравился…

Но толку? Хоть облейся им с ног до головы и выпей остаток – все равно мужа этим не удержать. У него своя жена на подходе. Ждет очереди в ЗАГС.

Отбрасываю флакон в сторону мусорного ведра, но не попадаю.

- Ты Аленке нужна, - в дверном проеме возникает Альберт, упирается рукой в косяк, перегородив мне путь.

- Родители научились с ней общаться, - парирую я. – Даже на выходные с собой забрали. Так что справятся. А я ей буду не нужна.

Наклоняюсь и, прошмыгнув под вытянутой рукой Туманова, возвращаюсь в спальню. Хватаю рюкзак, борюсь с молнией, пытаясь застегнуть ее.

- Мне нужна, - доносится хрипло.

Впиваюсь пальцами в лямки. Боюсь обернуться и посмотреть Алику в глаза. Опять утону в отравленном нефтью море – и захлебнусь, забыв обо всех обидах и запретах.

- Перебьетесь, - фыркаю, а сама едва не плачу. Рядом с ним сложно эмоции сдерживать. – Новую няньку оприходуете, - грубо выдаю. И сама же краснею от своей пошлой фразы.

- Да какую на хрен новую? – выкрикивает, сорвавшись.

Жесткая хватка на локте, рывок – и я прокручиваюсь вокруг своей оси. Падаю в объятия Альберта. Впечатываюсь в его напряженное, каменное тело. Упираюсь ладонями в грудь, что ходуном ходит. И с трудом сдерживает тарабанящее внутри тумановское сердце. Оно разогналось до предела. От ярости, наверное.

- Да любую, - фыркаю, не в силах совладать с собой.

Но Алик обрывает мой словесный поток. Схватив рукой за шею и чуть сжав волосы на затылке, впивается в меня губами, врывается в полураспахнутый рот. Целует властно и жестко, словно проучить хочет. Действует с непонятным мне надрывом, прижимает к себе чересчур крепко.

- Лерочка, - шепчет контрастно ласково между жалящими поцелуями.

Обрываю порочное сумасшествие, выворачиваюсь и отскакиваю от демона. Губы горят, но я не рискую дотронуться до них пальцами, чтобы неадекватный Туманов не воспринял мой невинный жест превратно. Он и так на грани. Дышит тяжело, крылья носа раздувает. Игнорирует кровь, выступившую на пострадавшей вчера губе. На секунду жалею его, но тут же запрещаю себе эту слабость.

- Я Леся, - вздергиваю подбородок, а Алик цокает укоризненно. - Вы в своих бабах запутались.

- А ты - в своем вранье, Лера, - ухмыляется, подходя ближе. Размышляет некоторое время, борется с собой. - Аленка сказала, что Леся - это сокращение от Валерии. Она в паспорте твоем подсмотрела перед тем, как разрисовала, - подозрительно отводит взгляд.

- Что еще... - сглатываю огромный, колючий ком в горле, - она сказала?

- А что должна была? - тон становится игривым. Как вчера.

Алик поднимает руку к моему лицу, бережно ведет подушечками пальцев по щеке и скуле, заправляет кудряшку за ухо.

- Издеваетесь? – пячусь назад. - Опять? – упираюсь лодыжками в край постели.

- Влюбился, - делает шаг к мне. – Впервые, - оказывается вплотную.

Опять целует, только на этот раз не могу сопротивляться. От шока.