Сближения

Замполитов в армии я не застал, но от старших товарищей ничего хорошего о них не слышал. Дядя Фёдор, вероятно, был редким исключением из этого неприятного правила. Но он, собственно, и в строевых частях прослужил не так уж много – поступив в ВПА, он в ней и остался до увольнения в запас – сначала адъюнктом, потом преподавателем и так далее.

Когда страна начала разваливаться, Фёдор Григорьевич не стал топтать марксизм-ленинизм, не запил, не осел на своей генеральской даче, выращивая картошку и малину, а создал фонд, который и возглавил.

Главной задачей фонда Дядя Фёдор считает борьбу с фальсификациями, или, как он выражается, с буржуазными извращениями истории Второй мировой войны, которыми, по его убеждению, занимаются, в основном, американцы. Штаты Дядя Фёдор ненавидит, а американцев не любит и в общении с ними ядовит, как египетская кобра. В остальном – милейший человек.

Да, я, кажется, забыл рассказать, почему у Дяди Фёдора одно плечо выше другого. Легенда гласит, что однажды он катался с женой на лыжах в Тимирязевском лесу. И вот, глядя на пролетающих мимо с гиканьем студентов и студенток Тимирязевки, жена грустно заметила:

– Вот, Федя, а мы с тобой отъездились… Теперь – только шагом и по ровной лыжне…

– И ничего не отъездились! – запетушился Дядя Фёдор. – Смотри, как я сейчас!..

Результатом генеральского слалома явился снайперский перехват берёзы и сломанная ключица, которая срослась не совсем правильно. В госпитале шефа положили в коридоре, где от сквозняков он простудил лёгкие, а лошадиные дозы антибиотиков подарили роскошную аллергию. Дядя Фёдор покрылся пузырями, которые, лопаясь, страшно чесались. После госпиталя он долго восстанавливался в разных санаториях, а в первый рабочий день сунул руку в портфель и напоролся на невесть как оказавшееся там бритвенное лезвие.

Когда кровь остановили, пальцы забинтовали, а руку подвесили на перевязь, один мой коллега спросил:

– Фёдор Григорьевич, у вас ведь есть наградной пистолет?

– Ну есть, а что? – с подозрением ответил тот.

– Мне больно на вас смотреть! С таким невезением лучше застрелиться.

Дядя Фёдор сначала решил обидеться, но потом не выдержал и захихикал, треснув шутника по голове увесистой папкой с тезисами очередной конференции.

Но тогда я ничего этого не знал, и для меня Дядя Фёдор был просто лысым стариком в дорогом костюме.

– Подполковник Поляков?

– Так точно. Только подполковник в отставке. Уволен по здоровью.

– Это понятно, – отмахнулся шеф, – не кадровый же. Мне вас рекомендовали в высоком штабе, я полистал ваше личное дело и пригласил, чтобы предложить работу в фонде.

– Работу? В качестве кого? Курьера или охранника?

Дядя Фёдор так удивился, что снял очки и уронил их на гору журналов, рукописей и книг, которыми был завален его стол. Очки немедленно поехали к краю, и шеф успел поймать их в последний момент.

– Почему курьера? Какого курьера? У нас нет никакого курьера… Нам нужен военный историк.

– Простите, но какой из меня историк? Я же лётчик, хоть и бывший! А военный лётчик, как известно, должен быть тупым, здоровым и беззаветно преданным…

Дядя Фёдор сморщился, как будто откусил от червивого яблока:

– Будет вам ломаться! Что вы, в самом деле? Никто и не ждёт, что вы через месяц превратитесь в Лиддел Гарта![3] Мне нужен специалист в области ВВС, а у вас за плечами академия! Мотострельцы у меня есть, танкисты и моряки тоже, а из пернатого племени – никого! От вас потребуется понимание сути проблемы, внимательность и аккуратность. Английский подучите, я вас отправлю на хорошие курсы, и будете работать. Ну?

– Я даже не знаю… Это настолько неожиданно…

– У вас что, много других предложений?

– Если честно, то ни одного.

– Тогда в чём вопрос? В крайнем случае, если уж совсем не пойдёт дело, уволитесь. Насильно держать не будем. Но попробовать-то стоит?

И я согласился, о чём совершенно не жалею, потому что моя унылая пенсионная жизнь обрела смысл. Во-первых, потому, что работа оказалась интересной и даже увлекательной, а, во-вторых, ничего особенно сложного в ней, и правда, не было. У меня даже появилось две-три публикации. Сенсации они, естественно, не сделали, но мне за них, по крайней мере, не стыдно. Каждый факт и каждое число я дотошно проверил по архивам и за каждую букву готов поручиться своим добрым именем. А в-третьих, мне нравится коллектив фонда. Работают в нём одни отставники, пришедшие из разных родов войск и Видов Вооружённых сил. Всех нас объединяет то, что нам уже не надо делать карьеру и заниматься тем, что американцы называют крысиными гонками. Мы все в одном положении, получаем одинаковую (довольно неплохую) зарплату и прекрасно понимаем, что наш фонд существует ровно до того момента, пока его возглавляет Дядя Фёдор. Случись с ним что-нибудь сегодня, и завтра же мы окажемся на улице, поэтому ни у кого не возникает и мысли подсидеть шефа. А уж интриговать против коллег глупо и просто незачем.