Сборник "Геймер"

Ал залпом выпил саке, и девушка тотчас наполнила его чашку еще раз.

— Ты был связан со всеми этими людьми… так или иначе связан. Я вспоминаю Нобунага, вспоминаю твоего сына Амакаву… Ты никогда не простишь меня за него, хотя…

— Не надо об этом. — Ал снова опустошил чашку. — Не делай мне больно, если хочешь, чтобы я позволил тебе встретиться с дочерью.

— Я вспоминаю Кима. Ты не знаешь, но последнее время я много общалась с ним, когда он перестал быть великим сегуном и вдруг оказался при моем дворе. Ведь это Юкки более-менее может выбирать тело, в которое вселится, а он, Ким, такой способностью не обладает.

— Значит, Ким выжил? — Ал тряхнул головой, прогоняя сонный морок. — Ты не врешь?

— Кияма, Дзатаки, затем сегун Хидэтада… он много рассказывал мне о мире, откуда прибыли вы с ним. О грядущем. И еще о том, что если он явился по заданию ордена «Змеи», ты ворвался в Японию из чистой любви к этой земле, этому народу… Это так странно для иноземца. — Осиба откинулась на подушки, должно быть, хмель ударил ей в голову. — Скажи мне, о явившийся из будущего, что приобрел ты в Японии, о которой мечтал? Не сожалеешь ли о прожитой на чужбине жизни?

— Я… — Ал поперхнулся, затравленно глядя на расставляющих перед ними жареную рыбу девушек. — Я не стремился изменить лик Японии, мне она нравилась в любом виде. В будущем или прошлом. Я просто любил ее. Ким не соврал. Я помогал налаживать торговлю и создал два необычных отряда. Но все воины тех отрядов были убиты, большая часть в бою за Осаку, да и потом… у меня четверо детей — двое приемных и двое своих, еще были, но… — он украдкой смахнул слезу. — Мои родные дети… сын погиб… — Он опустил глаза, силясь не смотреть на Осибу. — Дочь… полагаю, тоже погибла. От приемных детей у меня есть внуки, родные не доставили мне такой радости, поэтому я могу сказать, что Япония не приняла меня, и когда я покину ее благословенные берега, здесь не останется ничего в память обо мне. История, как говаривал Ким, не прощает вмешательств в ее течение. Я попытался завести потомков в далеком прошлом, и у меня не получилось. — Он рассеянно улыбнулся. — Киму в этом плане повезло больше… но я…

Все тот же высокий самурай доложил Осибе о том, что в лагерь была доставлена молодая госпожа, и Осиба резко поднялась ей навстречу. Ал отметил, что Айко, или, наверное, теперь ее правильнее было бы называть Юкки, шла рука об руку с его сыном Минору. Красивая пара! Залюбуешься.

— Я очень признательна тебе, Арекусу, очень, — заторопилась Осиба, ее глаза горели, не отрываясь, она смотрела на маленькую Айко, пытаясь узнать в ней горячо любимую дочь. — Я хотела сделать тебе последний прощальный подарок, и, может быть, не только подарок, но и… — Она счастливо рассмеялась, когда Айко, забыв про необходимость держать себя в руках, вдруг с визгом бросилась ей на шею. — Я благодарю тебя, Арекусу, и хочу сказать. Тогда, у меня в замке, помнишь, когда я предложила тебе в компенсацию за смерть твоего родного сына родить для тебя ребенка?

— Ну и? — У Ала сжалось сердце.

— Твой ребенок родился, но ты ушел от меня, и я была вынуждена растить его в одной из своих деревень, а потом, когда он подрос и смог стать вакато, приняла в свой замок. Вот он, твой сын Йоширо. — Осиба взмахнула расписанным рукавом, и перед Алом появился проводивший его в лагерь мальчик, — его имя следует толковать как «совершенный сын», но он и вправду был весьма крупным ребенком, никогда не болел. Да и сейчас выглядит старше своего возраста и какой разумный! К тому же, приглядись, он такой же урод, как и ты. — Она снова заливисто рассмеялась. Напротив Ала стоял тот самый высокий юноша, который первым встретил его в лагере Осибы. — Приглядись — твой длинный нос, та же форма лица, а волосы… у него не черные волосы… вот чего я боялась, сейчас не видно, но у него волосы цвета коры орехового дерева. Это так странно… Познакомься, Йоширо. Это твой отец, у вас время до рассвета.

Осиба обняла Юкки, и, точно две подружки, они юркнули вместе в шатер.

«Значит, все это время у меня был сын — совершенный сын, ребенок, который никогда не болел, был умным и смелым, но все это ерунда». При свете восходящего солнца Ал явно видел, что Осиба не соврала, его сын был действительно полукровкой, кроме того, Ал чувствовал, что на этот раз змея сказала правду. Это был его ребенок.

— Я нашел своего сына, а должен покидать Японию… покидать, даже не успев как следует познакомиться с ним… — вздохнул Ал.