Сборник юмора из сетей

- Чепуха!.. У Мортимера никогда не было собаки. Он держал у себя домашнего крокодила, который любил таскать в зубах палку доктора. Сам доктор был любимым учеником моего великого дяди, профессора Мориарти. Буквы ОБХ означали священный "Орден борьбы с Холмсом"; КПХ же ничего другого не означал, как "Комитет по перевоспитанию Холмса".

- Бар закрывается, господа!.. - прервал юношу надсадный голос бармена. Внезапно погас свет и раздались крики:

- Смерть негодяю!.. Смерть!..

Я схватил Мориарти за руку и ухитрился вывести его в безопасное место.

Владимир РЫБИНСКИЙ

ФАНТАЗИЯ (на темы Стругацких)

Наступило какое-то непонятное время года. Не поймешь: то ли ночь, то ли день, то ли солнце, то ли луна, то ли тучи, то ли облака. Вонь. Все время страшная вонь. Жуткая вонь. Тьфу... Иногда в какофонии запахов угадывается... Ах, черт возьми, забыл... Как оно там?.. А! Тройной одеколон. Фу... И еще какие-то странные твари по комнате бегают. Стук в дверь... В проеме возникает нахальная харя соседа. Соседа ли? Почему нахальная?.. Что-то спрашивает. Отвечаю невпопад. Машинально хватаюсь за ручку. Ящик открывается. Вытаскиваю последний флакон. Почему у него такая дикая прическа? Глаза бегают. А, ладно, черт с ним. Пускай делает, что хочет. Сую ему в руки. Сыпятся благодарности. Рука судорожно пытается сделать вращательное движение. Мне становится противно. Выхожу в коридор. Мимо пробегает совершенно черная собака с головой кошки. Глаза абсолютно белые. Обветшалые стены. При каждом шаге осыпается штукатурка. Как будто во сне. Прохожу по лестнице - она обваливается. Назад придется взбираться по водосточной трубе. Так. Где же выход. Вчера он был здесь, позавчера на крыше, дальше не помню. Да, вот же она. Мрачноватый отсвет в потолке напоминает о том, что надо пройти по стене. Ступаю. Ничего. Делаю несколько шагов. Давно должен упасть. Но сила тяжести действует в совершенно другом направлении. Наконец, выхожу на улицу. Нога соскальзывает, и я по колено погружаюсь в зловонную липкость сиреневого цвета. Сверху плавают полупустые консервные банки с прогнившей насквозь рыбой, тюбики, флаконы, кошели и другой хлам. Огромные синие свиньи с львиным урчанием барахтаются в этом месиве, иногда забивая утробу проплывающим мимо мусором. Прохожие встречаются редко. Не пытайтесь задаться вопросом "в каком мире мы живем?". Раньше мы это знали, могли узнать. Теперь... Вспомнил! Эта чертова тварь. Как же нас так угораздило? А-а-а-...-а-... Куда это я попал? Странно. Висишь в воздухе в какой-то полупрозрачной мгле. Зеркала. Кругом зеркала. Везде твои отражения и все разные. Как в комнате смеха. Ужасно дурно пахнет. Это не мое лицо. Боже. Кто я теперь? Все время мучает вопрос: который час? Машинально поднимаю левую... Тьфу... Смотреть тошно. Где же источник этой заразы? А-а-а-...-а-... Передо мной оказывается блеклая субстанция непонятной формы. Резкие ярко-голубые искры проскальзывают в ее теле. С... "рук" моих срывается черное пламя, и субстанция исчезает. В глазах искры, мысли расплываются. Голос. Мой голос. Что-то говорит. Нет, это не я. Но говорит отчетливо, хорошо слышно. Вроде по-русски, но ни хрена не понятно. Физика опять меняется. Оглушающая пустота с хрустом втягивает меня. Где голова? Черт возьми! Чем я думаю? Хочется раздавить эту треклятую машину. Скорее. Стекло. Удар. Кнопка. Стоп. Приехали...

Снова эта жуткая непроглядная вонь. Сосед на пороге пьет "царскую водку". Сосед ли? Я ли? Черт знает. Никто не знает даже способа, которым мы общаемся друг с другом. Раньше? Раньше все было понятно. Понятно ли?

ФИГУРА НУТРЕПНИКОВА

Когда начальник нашего отдела И.Ф.Малов увидел, что не хватает двух стульев, он сказал:

- Ничего, молодежь может и постоять.

- Да что там, - сказал Сережа Бобров, самый младший в отделе (ему в понедельник исполнилось всего 187 лет), - мы будем меняться: одни работают, другие стоят.

- Конечно, - сказал заместитель начальника И.Ф.Теплов, - организуем сменный график и будем строго придерживаться его.

- Правильно, - сказала Вера Мухина, - кто останется без места, будет прибивать стенгазету. Еще четыре гвоздя осталось - как раз на шесть часов работы.

Вера была профоргом и вопросы стенной печати всегда стояли у нее на первом месте.

- А гвозди-то есть? - спросил Миша Желобов мрачно. Он был человек практический и всегда подвергал все сомнению.

- Вчера были, - сказал Жора Гаврилов, - как раз четыре и оставалось.

- Вчера были... - передразнил его Миша Желобов, - пора давно понять, что в наш век научно-технических перегрузок нельзя ориентироваться на вчерашний день. То, что было верно вчера, сегодня может оказаться ошибкой.

Все переглянулись. Жора открыл ящик, где обычно хранились гвозди для стенгазет. Там их было только три. Слова Миши Желобова теперь всем казались мрачным пророчеством.