Сборник "ИЗБРАННОЕ"

Улыбаясь и восторженно и удивленно покачивая головой, облекая остававшийся в груди холодный комок ужаса в заново обретенный покой… озадаченный, очарованный, потрясенный и задумчивый, он пустил воду в душе и начал раздеваться.

Они постояли на дороге, пока такси не отъехало, а потом Джейни первой углубилась в лес. Если ветви деревьев и подрезали когда-то, теперь это невозможно было заметить. Тропа оказалась едва нахоженной и извилистой, однако достаточно заметной, так как ветви над головой переплетались так густо, что подлесок почти не рос под ними.

Они долго шли по направлению к замшелому утесу, пока Гип не сообразил, что перед ними не утес, а стена, простирающаяся, быть может, на сотню ярдов в обе стороны. Гип увидел массивную железную дверь. Когда они приблизились, за нею что-то звякнуло и тяжело отодвинулось. Он поглядел на Джейни и понял: это сделала она.

Ворота отворились и закрылись за ними. Лес вокруг не изменил своего вида, и окружали их такие же толстые деревья, однако сделавшая всего два поворота дорожка была здесь выложена кирпичом. За первым поворотом исчезла стена, за вторым, еще через четверть мили, они увидели дом.

Он был слишком низок и чересчур широк. Крыша поднималась холмом – не шпилем и не треугольником. Когда они подошли поближе, стали заметны тяжелые, серо-зеленые стены по обе стороны дома: ни дать ни взять тюрьма.

– И мне не нравится, – вторя его мыслям, согласилась Джейни. Он был рад тому, что она следит за выражением на его лице.

Опа.

Кто-то прятался за стволом огромного узловатого дуба возле дома и рассматривал их.

– Подожди, Гип. – Джейни торопливо подошла к дереву и с кем-то заговорила. Он слышал ее голос: «Вы должны это сделать… или вы смерти моей добиваетесь?»

Фраза эта как будто бы завершила спор. Когда Джейни вернулась, он посмотрел на дерево, однако теперь там никого не было видно.

– Это Бини, – сказала Джейни, – ты с ней еще познакомишься. Потом.

Тяжелые дубовые доски двери скрепляли железные полосы. Она была подвешена на причудливых скрытых петлях в арочном проеме, форму которого повторяла. Единственные окна в фасаде располагались высоко над головой и были похожи на зарешеченные щели.

Тяжелая дубовая дверь отворилась сама собой – без всякого физического прикосновения. Судя по виду, ей положено было скрипеть, однако она двигалась бесшумно, как облачко. Они вошли, и дверь затворилась с гулом, слышимым в области инфразвука. Гип не то чтобы услышал его, но скорее почувствовал животом.

Паркетные плитки, темно-желтые и буро-серые, образовывали гипнотический звездчатый узор, который повторялся и на обивке мебели, либо привинченной к полу, либо такой тяжелой, что ее никогда не сдвигали с места. Было прохладно, но не слишком влажно, и потолок, пожалуй, нависал чересчур низко. «Я иду, – думал он, – прямо в пасть чудовища».

Из прихожей они направились вдоль коридора, казавшегося удивительно длинным, ибо стены его сходились, потолок опускался, а пол поднимался, создавая немыслимую обратную перспективу.

– Все хорошо, – успокоила его Джейни тихим голосом. Он растянул рот, пытаясь изобразить улыбку, и, не сумев этого сделать, вытер холодный пот с верхней губы.

Они остановились возле замыкавшей коридор двери. Джейни прикоснулась к стене. Часть ее повернулась, открывая вход в прихожую, в которой находилась другая дверь.

– Подожди меня здесь, ладно, Гип? – Джейни была полностью сосредоточена. Жаль, что здесь не слишком светло, подумал он.

Чуть помедлив, Гип указал на вторую дверь в конце коридора:

– Он там?

Джейни прикоснулась к его плечу, то ли в знак близости, то ли подталкивая к входу в небольшую комнату.

– Я должна первой переговорить с ним, – проговорила она. – Верь мне, Гип.

– Я верил и верю тебе. Но ты… он…

– Он ничего не сделает мне.

Гип шагнул внутрь. У него не было никакой возможности оглянуться, потому что дверь захлопнулась прямо за его спиной. С этой своей, внутренней стороны она обнаруживала не больше признаков своего существования, чем с внешней. Он прикоснулся к двери, толкнул ее. С тем же успехом можно было пытаться стронуть с места наружную стену, края двери утопали в стене, дверь словно бы перестала существовать в своем основном качестве.

Его посетило мгновение ослепительной паники, сразу же отступившее. Немного пройдя, он уселся напротив другой двери, по всей видимости открывавшейся в ту же самую комнату, к которой вел коридор.

Не было слышно ни звука.

Взяв оттоманку в руки, он переставил ее поближе к стене, опустился на нее, припав спиной к обшивке, круглыми глазами уставившись на дверь.

Толкни ее, проверь, заперта ли она.

Он понял, что не смеет решиться на это. Пока не смеет. Он смутно догадывался о том, что именно почувствует, если обнаружится, что дверь заперта, и сейчас не хотел ничего большего, чем эта повергающая в холод догадка.

– Слушай, – гневно прошипел он, обращаясь к себе самому. – Уж лучше что-нибудь сделай. Сделай, а лучше подумай, только не сиди таким вот образом.