Сборник критических статей Сергея Белякова

Но внешность, в конце концов, не так важна. Провожают ведь “по уму”. Как же Анна Григорьевна и Федор Михайлович оценивали умственные способности немцев? Увы, и здесь немцы не оказались на высоте. Чету русских путешественников до крайности раздражала их непонятливость. Например, узнать дорогу у немцев было решительно невозможно. В первый же день своего пребывания в Дрездене путешественники отправились к модистке покупать Анне Григорьевне новую шляпку, но заблудились, так как “какая-то немка показала в совершенно противоположенную сторону”[169]. Ситуация повторилась на следующий день, когда супруги отправились в галерею смотреть полотна Тициана и Гольбейна. Вновь немка показала им в “совершенно противоположенную сторону”, что вызвало гнев у раздражительного автора “Двойника”[170]. Как-то раз Достоевские остались недовольны обедом: в ресторане не оказалось мороженого. Кельнер повёл их в кондитерскую: “Долго толковал, но показал опять-таки, по немецкому обыкновению, не туда”[171]. Не удивительно, что уже в первые дни путешествия Анна Григорьевна сделала следующий вывод: “Вообще, если немца что-нибудь спросить, то он, во-первых, ничего не поймет, а во-вторых, непременно соврет дорогу”[172].

Досадные помехи возникали на каждом шагу. Вот супруги решили отобедать в заведении с несколько странным названием “Биржевой зал и литературный кабинет”: “Нас сначала вообще не поняли (ужасно глупы эти немцы). Я должна была долго растолковывать, что мы желаем”[173], — пишет Анна Григорьевна. Нелегко было делать даже небольшие покупки: “…решительно не понимают, о чём мы спрашиваем”[174], — жалуется (а спрашивали они у продавца о землянике и клубнике, до которых супруги были большими охотниками). “И всё у немцев так, — вновь делает вывод Анна Григорьевна, — никогда ничего хорошенько не поймут”[175].

Почему же немцы не понимали Достоевских? Может быть, им неверно показывали дорогу по незнанию? Возможно, но не всякий же раз! Немецкий, в то время деливший с французским место одного из основных языков международного общения, знали оба супруга. Другой вопрос, насколько хорошо? Анна Григорьевна учила немецкий в училище св. Анны в Петербурге, а затем — в Мариинской гимназии. Шиллера она читала, разумеется, в оригинале. Но разница между устной и письменной речью достаточно существенна (особенно в немецком). Читатель Шиллера не обязательно поймет речь кельнера. Правда, сама Анна Григорьевна не раз упоминает (видимо, не без удовольствия), как местные жители хвалили ее немецкий[176]. Но встречаются и свидетельства другого рода. В один из первых дней путешествия в вагоне берлинского поезда оказался какой-то “жид, который сначала заговорил с нами по-немецки, но потом, видя, что мы затрудняемся ему отвечать, перешел на русский”[177]. Немка, с которой Анна Григорьевна плыла на пароходе по Эльбе, заметила, что русская путешественница “не привыкла разговаривать по-немецки”[178]. Не привыкла. В этом все дело. Фёдор Михайлович знал язык ещё хуже[179].

Вряд ли Анна Григорьевна не догадывалась, что похвалы её немецкому были, скорее всего, лишь комплиментами. И всё же она не только обвиняла встреченных ею немцев в глупости, но и делала широкие обобщения: глупы все немцы, глуп народ! Глупость немцев для неё нечто естественное, не подлежащее сомнению. Заметим, такой вывод делает не купец-самодур с Охотного ряда, не мещанин-черносотенец или неграмотный мужик. Его делает умная, образованная, вполне “передовая” дама, и её мнение разделяет гениальный писатель, один из умнейших людей своего времени.

Не только плохое знание языка, но и непонимание местных обычаев заставляет Анну Григорьевну вновь и вновь повторять свой тезис: “Немцы так глупы, что невыносимо: прибьют надпись [о том, что сдаются меблированные комнаты. — С.Б.] к воротам дома, а не позаботятся прибить такую и к дверям. <…> немцы ужасно бестолковы, до крайности”[180]. Федор Михайлович вполне разделял мнение супруги об умственных способностях немцев. 28 июня (10 июля) в Баден-Бадене Достоевский посетил И.С. Тургенева. Во время беседы, протекавшей не особенно дружественно, автор “Преступления и наказания” заявил, “что он в немцах только и заметил, что тупость, да кроме того, очень часто обман”[181]. В письме к А.Н. Майкову Достоевский, упоминая об этом разговоре, заметил: “Право, черный народ здесь гораздо хуже и бесчестнее нашего, а что глупее, в том и сомнения нет”[182].

Мошенники и “глупые патриоты”