Сборник летописей. Том I

Борьба двух указанных направлений, бывшая в то же время борьбою двух больших групп феодалов[36], за власть и руководство в названных улусах до начала XIV в. временами происходила под идеологической оболочкой религии. Монголы времени Чингиз-хана и первых великих ханов в массе своей (кроме небольшого числа христиан несторианского толка и буддистов) были примитивными язычниками-шаманистами, стоявшими на той стадии культурного развития, которой религиозная исключительность еще чужда. Но такое положение не могло продолжаться долго. Феодализирующаяся монгольская кочевая знать должна была принять какую-либо из религий феодальных обществ. У сторонников первой политической тенденции ненависть к оседлому мусульманскому населению выливалась в ненависть к исламу, мусульманскому праву, «мусульманской» государственности и культуре. Эта ненависть к исламу особенно заметна в деятельности таких ханов, как Чагатай и Гуюк[37]. Сторонники первого направления зато охотно осваивали культуру полукочевников-уйгуров и распространенные в их среде религии — буддизм и христианство несторианского толка; последнее, впрочем, утвердилось в среде монгольского племени кераитов еще в начале XI в. Часть кераитов при Хулагуидах поселилась в южном Азербайджане. Еще в первой четверти XIV в. эмиры их, как, например, Иринчин, были ревностными защитниками христианства против ислама[38]. Буддизм и христианство, внутренне столь несходные, однако, оба уже были приспособлены к культурно-бытовым условиям монголов и уйгуров.

При первых ильханах, несмотря на известные колебания во внутренней политике, в частности в области налоговой политики, все же преобладала первая политическая линия, линия сторонников монгольской кочевой старины. Это преобладание и проявлялось под идеологической оболочкой покровительства первых ильханов — Хулагу-хана (1256-1265) и Абака-хана (1265-1282) — буддизму и еще в большей степени христианству[39]. После краткого господства ислама и второго направления в политике при ильхане Токударе-Ахмеде (1282-1284), при Аргун-хане (1284-1291) восторжествовало снова первое направление, которое приняло форму антимусульманской реакции. Аргун-хан покровительствовал одновременно буддистам, христианам и евреям. При посредстве своего первого везира, еврейского купца Са‘д-ад-доулэ, Аргун-хан составил план уничтожения влияния мусульманской, т.е. иранской и тюркской гражданской бюрократии[40]. Мусульманская бюрократия, чувствуя угрозу своему могуществу и влиянию, постаралась путем агитации возбудить фанатизм мусульманского населения городов против Са‘д-ад-доулэ, которому она приписывала план завоевательного похода против Мекки с единственной целью — обратить Ка‘бу в «идолопоклоннический храм». Напуганному воображению мусульманского горожанина рисовался грандиозный заговор евреев, христиан и «идолопоклонников» (буддистов), будто бы угрожавший существованию мусульманской религии[41]. Борьба с сильной мусульманской бюрократией оказалась не под силу для Са‘д-ад-доулэ, тем более что его проект финансовой реформы затрагивал также и интересы монгольской военной знати. Падение Са‘д-ад-доулэ вызвало в городах волну еврейских погромов[42], организованных мусульманской чиновной и духовной знатью (1291). Позже окончательное торжество ислама при Газан-хане вызвало две новых волны христианских и еврейских погромов (1295 и 1297)[43], буддизм же был поставлен вне закона[44].

В 80-90-х годах XIII в. государство ильханов переживало грандиозный хозяйственный кризис, общая картина которого так ярко и подробно нарисована Рашид-ад-дином[45]. Последствия разрушений, произведенных во время монгольского завоевания (1220-1258), общее резкое сокращение населения (иначе говоря, налогоплательщиков), сокращение обрабатываемой земельной площади, в ряде областей на ⁹/₁₀[46], грабежи кочевых племен и особенно налоговая система ильханского правительства, а также прекращение внешних завоеваний (неудачи в борьбе с мамлюками в Сирии и в борьбе с золотоордынскими ханами Джучидами на Кавказе), приносивших раньше богатую военную добычу, — все эти факторы вместе вызвали к 80-м годам XIII в. сильное сокращение доходов центрального государственного аппарата. Это сокращение в свою очередь стимулировало огромный рост феодальной эксплуатации крестьянства в течение XIII в., которая особенно усилилась в 80-х годах. Крестьянство оказалось на грани нищеты, и его положение стало невыносимым. Сельские районы покрылись крестьянскими повстанческими отрядами[47].