Через пять минут, как положено, по кораблю горн и «Большой сбор!». Экипаж из 800 с лишним человек, как обычно, построился по периметру полетной палубы. Проверили наличие, доложились, опоздавшие добежали к строю, послали за не вышедшими — в общем, все как всегда… Только все в трусах.
— Командирам БЧ — прибыть к дверям верхнего ангара к старшему помощнику!
Ну, думаем, сейчас все пояснят. Ждем.
Не спеша «бычки» вернулись к строям. Физиономии растерянно-необычные, без звериного оскала.
— Внимание, БЧ! У нас прямо по курсу дождевые облака. Стоять на местах, никого не отпускать, приготовить банные принадлежности. Купаться будем!
Действительно, минут через пять ПКР на своих «гвардейских» 14 узлах вошел в косую полосу тропического ливня.
И началась потеха! Трусы — долой, мыло на голову и на другие места — 800 мужиков на полетной палубе, как под душем истово начали мыться даровой водой.
Минут через десять все кончилось — кто не успел, тот опоздал! Но повеселились вволю.
— Разойдись!
Боевая служба на противолодочном крейсере «Москва» продолжилась.
Иногда неприятные флотские были, если хорошо, без тяжких последствий заканчиваются, в последствии становятся анекдотами «из жизни». Так было и на ПКР «Москва» в далеком прошлом.
Боец БЧ-2 работал по обслуживанию АП СУ «Шторм-М» ЗРК-2 прямо над крышей ходового поста и каким-то образом, несмотря на все меры предосторожности, оттуда свалился, пролетел мимо окон ходового и зацепился робой за АП РЛС «Дон», отделался испугом ходовой вахты, своих начальников и царапинами. Уже к вечеру по кораблю пошел гулять анекдот:
«На ходовом — командир Шайкин и комбриг. Сидят каждый в своем кресле, смотрят вперед. Вдруг мимо их взоров пролетает матросик, раздается глухой удар и сдержанный мат. Ходовой невозмутим. Через пару минут комбриг замечает командиру:
— Что-то у вас, Семен Данилович, матросы разлетались…
Семен, как всегда, жуя папиросу, невнятно, скороговоркой:
— Так, тащ адмирал, — погода ж летная!
— А-а-а…»
1999 год. Я с корешом прикомандирован на ЭМ «Бурный» для похода с «Варягом» в порт Шанхай. Праздновать 50-летие основания Китайской Народной Республики. Сам по себе случай необычный — «из подводников в надводники», ну да ладно, справились.
Прибыли, как полагается, после получения предписания на «Бурный», который стоял на 33-м причале во Владивостоке. Приехали уже под вечер, темно, а на корабле в темень начинается самая ответственная часть под названием «всеобщая паника при пожаре в публичном доме». Ну все нормально, на трапе спросили, как в КПС (командный пост связи) пройти, нам буркнули в ответ что-то вроде «Рассыльного забрали, сами спросите…»
Выбираем на юте во всеобщей суматохе самую доверительную фигуру в форме офицера или мичмана — определить не смогли, спиной он к нам стоял и изрядно темно уже на тот момент было. Но по тому, что он постоянно отдавал команды типа «тяни туда — тяни сюда», обильно сдабривая ненормативной лексикой, поняли — это он, мичман, который на корабле знает все!
Друг краешком сумки (руки были заняты поклажей), чтобы привлечь внимание, аккуратно так его толкает в филейную часть и вопрошает:
— Коллега, а как в КПС нам пройти?
«Коллега» так и не разгибаясь махнул рукой и буркнул:
— Прямо по коридору и направо, там увидите…
И в это момент я увидел, что не мичман то был, а вице-адмирал! Потом товарищу уже в КПСе рассказал. Не поверил он, побежал на ют проверять, однако я оказался прав.
Но рассказать я хотел про другое. Корабль шел на торжественные мероприятия и, соответственно, на него «сели» и Ансамбль «песни и встряски» ТОФ, и оркестр, и курсанты, и еще не пойми кто. Оркестранты ходили по гражданке и организовали затянувшееся празднование начала похода. Как не выйдешь воздухом подышать на ют между вахтами, так обязательно натыкаешься на эту праздную и вечно пьяную толпу оркестрантов. Особенно выделялся один, ну вообще в любое время был практически в «аутовом» состоянии мы его потом видели на концерте, оказался главным солистом и пел-то замечательно, впрочем как и пил.