Сборник "Отрок"

Бурей, позабыв о том, что замурован, вскинулся, отбросил тулуп и схватил волка за горло… почти схватил — волк вырвался с истошным визгом и метнулся в угол горницы. Горницы? Волки в доме!!! Топор!!! Вон, в углу стоит… лестница какая-то… а, чтоб тебя… Что за хозяева? Лестница в горнице валяется, собака… Собака? А где волки? Бурей медленно начал приходить в себя. Обвел глазами помещение, опознал собственное жилье, рыкнул, ощерясь, на собаку, та в панике кинулась под лавку… что-то там важное было под лавкой… не вспомнил, плюнул и нетвердой походкой направился к двери — пить хотелось неимоверно. Уже собрался толкнуть дверь, как та сама распахнулась и за ней обнаружилась собравшаяся входить холопка.

— А-а-а!!!

Глаза молодой бабы распахнулись чуть ли не шире орущего рта. Было с чего. Хозяин (и без того не красавец) с диким взглядом, опухшей и перекошенной на одну сторону рожей, волосы дыбом… И топор в руке!

— Стой, дура! — Бурей зацепил уже нацелившуюся сбежать холопку топором за плечо и подтянул к себе. — Рассол неси! Воды неси… ну, хоть что-то…

— А… а…

— Чего?

— А… Аист…

— Какой аист? Дура! Пить подай!

— Ребеночек… хозяин…

— Совсем охренели? Я говорю, пить… Какой ребеночек?

— Так это… в гнезде…

— Что-о? Ты в уме? Ты… да ты что несешь?

— Пяточка… хозяин…

— Какая пяточка? Издеваешься? Убью!!!

— Розовенькая!!! Хозяин!!! Из гнезда торчит!!! Без лестницы не достать, а лестницу-то ты вчера с собой унес!

— А?.. Я?.. Зачем?

— Да, хозяин… не убивай!!! Ты сам… спать с ней лег и ругался, что баба костлявая попалась…

Бурею очень хотелось кого-нибудь убить… ну, очень! Однако кто-то уже совал ему ковш с водой, а правая рука еще не отошла и топор пришлось бросить… Кажется, кому-то на ногу…

В желании заиметь жизнеспособное потомство Бурей не пренебрегал никакими средствами, в том числе и весьма сомнительными, что уж там говорить про народные приметы! Так и появился у него на дворе высоченный шест, увенчанный тележным колесом. В положенный срок на этом колесе свила гнездо пара аистов, вывела птенцов и вот уже много лет каждую весну возвращалась на насиженное место. Своих-то птенцов они выводили ежегодно, а Бурею помощи от них что-то не было видно. Раз десять обозный старшина собирался перестрелять пернатых обманщиков из лука, раз двадцать сулил им награду (начал с ведра лягушек, потом обещал корзину, потом целую телегу и, в конце концов, дошел до обещания изловить всех лягушек во всех окрестных болотах).

Аисты ни на угрозы, ни на посулы не реагировали, может быть, потому, что Бурей всегда озвучивал свои намерения в пьяном безобразии? Один раз он даже выдернул шест с гнездом из земли и, не удержав равновесия, уронил его прямо на ворота, отчего колесо с гнездом соскочило с верхушки шеста и чуть не убило Варвару, наблюдавшую за процессом с улицы через щелку. Правда, это было зимой, и аисты о таком вопиющем акте вандализма ничего не узнали.

Сейчас Бурей стоял на крыльце и, щуря слезящиеся от яркого солнышка глаза, пытался разглядеть торчащую из гнезда пяточку. Действительно, что-то торчало… и даже, вроде бы, розовенькое… или желтенькое? В то, что аисты принесли ему ребеночка, обозный старшина не поверил ни на секунду — не привык он к подаркам судьбы. Тяжкое похмелье тоже не способствовало мечтаниям о внезапном счастье, а только что пережитая им отчаянная борьба за жизнь (не то под развалинами дома, не то под опрокинутым возом, не то и вовсе в медвежьей берлоге) настраивала скорее на мрачную решительность, чем на мечтательность. Но разбираться-то было надо!

— Лестницу давайте!

— Дык… в горнице…

— Несите сюда, чувырлы!

— Дык, хозяин… ты ее поломал вчера — в горнице не помещалась!

— Гр-р-р… убью, мать вашу…

— Хозяин!!! У соседей попросили… вон, смотри, несут уже!

— Ох… тогда не убью… рассолу мне!

Под взглядами разинувшей рты челяди Бурей, со стонами и кряхтением полез по приставленной лестнице к гнезду. Едва он поднялся над уровнем забора, как сделался объектом пристального наблюдения еще и со стороны соседей. Преодолев примерно две трети пути, обозный старшина не выдержал и огласил окружающее пространство ревом:

— Чего вылупились? Лестницы не видали?.. Э!!! Погоди!!!

Последние слова адресовались уже не соседям, а шесту, который начал медленно крениться, выворачивая свой нижний конец из земли. Бурей рванул по лестнице вниз, но было уже поздно — шест кренился все больше и больше, и в какой-то момент окрестности огласило дружное "Ах!" — из гнезда выпал ребеночек! Лысый!!! С бородой!!! Зовут Сучком!!!

Холопы и холопки дружно кинулись ловить "младенца", а Сучок падал камнем, в той же позе, в какой и спал — свернувшись клубочком. Проснулся он, надо понимать, только тогда, когда сшиб с ног сразу двоих пытавшихся подхватить его мужчин. Высота была уже невелика, да и "спасатели" смягчили удар, поэтому Сучок не разбился, а заметался — сунулся туда-сюда на четвереньках, натыкаясь на ноги окруживших его людей, ничего не понял, уселся на землю и, с совершенной очевидностью для окружающих, озадачился вопросом: "Где я, что я, и зачем?".