Читаем Сборник поэзии «Моя Элен» полностью

Сборник поэзии «Моя Элен»

В этом сборнике я хочу сохранить освежающее прикосновение "музы".Любящее сердце поймет, что прячет в себе моя взволнованная речь…

Елена Владимировна Мерцалова

Историческая литература / Документальное18+

Елена Мерцалова

Сборник поэзии "Моя Элен"




"Моя Элен"


Разнесут люди строчками

Мысль неровную, смятую,

Может быть одиночками

Мы во времени спрятаны.


Очень зыбко в понятии

У людей просвещение,

Только время находит

В душах искренних рвение.






Обоюдное прощение,

от обид освобождение.


Тайное прозрение—сила,

нежность, мир в душе.


Без оков, при свете дня,

новый шанс—благословение.


Я свободна от тебя,

ты свободен от меня.

Опыт—просветление…







Из особой породы людей,

Неподвластных диких зверей,

С ароматом горьких цветов,

Вещих редких, запутанных снов.


Раздели мои странные дни,

В блеске Северной яркой звезды,

Попытайся собрать и беречь,

Мои чувства и честную речь.


Просыпается город и мы,

Люди вдумчивой глубины.

Не позволить разрушить мечты

Научи, ты меня, научи…






Тысноварядом,

мойлюбимыйгород,

Все тот же пасмурный на вид.

Нева шумит под грозный рокот,

По швам трещит мокрый гранит.


Ты помнишь, я тебе писала,

Рождая новые стихи!

Давно ту музу проводила,

Забыв про прежние пути.


Но ты смог вырвать мои мысли!

Вернуть к себе, зажить в любви.

Ах, Петербург, шальной мальчишка,

Отважный страж моей мечты!





Я в это утро, скомканное дикое вновь выпиваю крепкий чай,

За окнами кто-то чирикает, о том, что скоро месяц май.

В морозном воздухе, в прострации зависли

с дымкой облака.

Я не желаю искупления, я пред тобой и так чиста.


Не раз, что оголенным проводом хлестал по раненой душе,

Давно всё затянулось холодом, давно уже не больно мне.

В простом теперь я вижу сложное, то грани света в тайной тьме.

Пишу сама свои пророчества в ночное время при луне.


И без волнений в ярком зареве

Вновь выпиваю крепкий чай,

За окнами кто-то чирикает, о том, что скоро месяц май.






Заблудшим душам ни к чему слова

уже иначе истолкует явь пространство,

промокшая насквозь душа,

у батареи сушится в убранстве.


В ней нет иных шумов и только пёс,

все шаркает отросшими когтями,

возможно то свести к нулю,

но этого ещё не обещали.


Послушай, друг, мы правда здесь одни

останемся в своих гонимых мыслях,

в окнах других горит зажжённый свет

и верно мы с ним.


Прочувствуй неизбежности черёд

потока нового и обновления,

всё возвратится на круги своя

по средствам прожитых,

записанных мгновений.





Впустыхсловах, нет жара иогня.

Они меня уж больше не заводят.

Горела пламенем свеча,

Иссякла в скупости законов.


Ты думаешь, что высоко,

Не знают ход, играют в выстрел?

Прописан весь исход игры,

И замысел тобой немыслим.


Не высчитать и не свернуть

С того пути, что начертали.

Как хорошо бы не играл,

Ты вычислен в самом начале.


Только когда я живу в своем мире,

Мой мир начинает жить в вас.





Посиди со мной под каштанами,

На Невском во дворике веет прохладой,

У церковной лавки фонарик

Свет проливает, тусклый, усталый.


Свечи в базилике только зажженные,

Путь освещают во тьме лабиринта,

Ангел под куполом белым парящим,

Крылья раскинул во своде лучистом.


Запах цветов расплывается облаком,

Малый орган отзывается эхом,

В мире порочности и увядания,

Тут чистота над священным обетом.


В стенах святых не случайно мы собраны,

Нас притянуло и не отпускает,

Дух Катерины великий и праведный

Чистой сердечностью объединяет.





Мама, такой мягкий март,

Нежный, как твои ладони,

Успокоила сознание,

Оголенный нерв не ноет.


Совсем редко непогода

Застывает льдом на коже,

Молодящий холодок,

Держит в тонусе и все же…


Город делит до и после,

Я уже не та, мой Питер,

Озаренный небесами,

Сумраком поросший критик.


Теперь, верная себе,

Чувствую странных героев,

Мудрый Сартр на французском,

И Декарт в расчетах Божьих.


Мама, такой мягкий март,

Манит свет от рампы,

Во мне тихий человек,

Хитро кроет карты.





Встречапоэтов


В вечернем зале снова шумно,

Очерчены творцов шаги,

Они кто робко, кто в стремлении

Пришли оставить здесь следы.


И в гулкой комнате в бокалах

Они утопят страх в вине

И выйдут гордо и надменно

Читать о личном в тишине.


И кто-то криком надрываясь

Оставит боль свою в стихах,

А кто-то нежно умиляясь

Снова любви подарит шанс.


Будто заглядывая в душу,

Поэт расскажет о своём

Как жить в стране неравнодушным,

Любить, гореть живым огнём.


Любить так рьяно и открыто,

И так усердно выживать,

В истории культуры дикой,

Чтоб развернулось время вспять.


И человек в своих свершениях,

Мог чувствовать всю гамму дней,

В культуре видеть вдохновение,

Пожалуй, просто быть умней.


И каждый в этот вечер тёмный,

Зажжет неистово сердца,

Чтоб жил народ и просто помнил,

Великая внутри душа.





Петербург


Здесь помнит каждый уголок блокаду и нужду

И исподлобья грозно веет стужей,

Под плетью огненной затихший

Ленинград,

В холодной осени простужен.


На Невском прямо в стену

Вставлены цветы и ниже карточка

О подвиге и славе!

Здесь даже местные коты,

Имеют облик величавый.


А если глубже?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аляска – Крым: сделка века
Аляска – Крым: сделка века

После поражения в Крымской войне Россия встала перед необходимостью строительства железных дорог, возрождения военного флота на Черном море… Продажа Аляски, запуск металлургического завода «Новороссийского общества каменноугольного, железного и рельсового производства» должны были ускорить восстановление страны.Однако не все державы могут смириться с такой перспективой, которая гарантирует процветание России. На строительстве железных дорог в Ростов и Севастополь, при первой плавке под руководством Джона Хьюза начинают происходить странные дела. Расследовать череду непонятных событий поручено адъютанту Великого князя Константина Николаевича Романова капитану второго ранга Лузгину.

Сергей Валентинович Богачев

Исторические приключения / Историческая литература / Документальное
На торный путь
На торный путь

По Прутскому миру Россия потеряла свои завоевания на юге, и царь Пётр, после победы над Швецией, начал готовить новую войну с турками, но не успел. При его преемниках всё пошло прахом, дело дошло до того, что знать в лице восьми «верховников» надумала, ограничив власть царя «кондициями», править самостоятельно. Государыня Анна Иоанновна, опираясь на поддержку гвардии, разорвала «кондиции», став самодержавной императрицей, и решила идти путём, указанным Петром Великим. А в Европе неспокойно: идёт борьба за польский престол, шведы ведут тайную переписку с турецким султаном, чьи войска постоянно угрожают русским землям, да и союзники у России весьма ненадёжные…Новый роман признанного мастера исторической и остросюжетной прозы.

Николай Николаевич Дмитриев

Исторические приключения / Историческая литература / Документальное
Филэллин
Филэллин

Леонид Юзефович – писатель, историк, автор документальных романов-биографий – "Самодержец пустыни" о загадочном бароне Унгерне и "Зимняя дорога" (премии "Большая книга" и "Национальный бестселлер") о последнем романтике Белого движения генерале Анатолии Пепеляеве, авантюрного романа о девяностых "Журавли и карлики", в основу которого лег известный еще по "Илиаде" Гомера миф о вечной войне журавлей и пигмеев-карликов (премия "Большая книга"), романа-воспоминания "Казароза" и сборника рассказов "Маяк на Хийумаа"."Филэллин – «любящий греков». В 20-х годах XIX века так стали называть тех, кто сочувствовал борьбе греческих повстанцев с Османской империей или принимал в ней непосредственное участие. Филэллином, как отправившийся в Грецию и умерший там Байрон, считает себя главный герой романа, отставной штабс-капитан Григорий Мосцепанов. Это персонаж вымышленный. В отличие от моих документальных книг, здесь я дал волю воображению, но свои узоры расшивал по канве подлинных событий. Действие завязывается в Нижнетагильских заводах, продолжается в Екатеринбурге, Перми, Царском Селе, Таганроге, из России переносится в Навплион и Александрию, и завершается в Афинах, на Акрополе. Среди центральных героев романа – Александр I, баронесса-мистик Юлия Криднер, египетский полководец Ибрагим-паша, другие реальные фигуры, однако моя роль не сводилась к выбору цветов при их раскрашивании. Реконструкция прошлого не была моей целью. «Филэллин» – скорее вариации на исторические темы, чем традиционный исторический роман". Леонид Юзефович

Леонид Абрамович Юзефович

Современная русская и зарубежная проза / Историческая литература / Документальное