Сборник поэзии. Пружина

И ничем ты первую не сгонишь,

И вторую не удержишь, - ибо

Можешь только выкрикнуть всего лишь:

Господи, спаси! Или - спасибо.

1988

НАДМЕННЫЕ МАЛЬЧИКИ

В юности, средь моих мальчишек

В кой-каковых пальто, в широченных брюках,

С комсомольским лестничным обжимоном

Попадались юноши, не мальчишки,

Даже, может быть, м о л о д ы е л ю д и:

Внешне были они почти элегантны,

И надменны внутренне, и надмирны.

Например, на них нельзя было злиться

За небрежность или за опозданье -

Тотчас ты выходила сварливой девкой,

Коммунальной, втюрившейся плебейски

И за них желающей хищно замуж.

Как молчали они! И как отвечали -

С неприкасаемым остроумьем,

Едко-вежливо, кратко, неуязвимо -

Так, что ты сама себя поливала!

С ними робко, покорно я шла под ручку,

Второпях поддакивала прилежно,

Чуть роняли они словечко-другое,

Старину эстетизируя мельком:

Витражи, лепнину, чугун решеток,

У подъездов - тумбы, вросшие в землю.

- Здесь мой прадед жил во втором этАже,

Это, знаешь, был его дом д о х о д н ы й,

Но давным-давно, еще до С о в д е п о в.

- Ну, а тут стояла фабрика деда,

Поставлял старик церковные с в е щ и, -

З а в а р у ш к о й тогда еще и не пахло ...

Мне казалось - враньё это, шутки, или

Знаки высшей начитанности особой:

Чтоб дома и фабрики были чьи-то,

А не общие - этого не бывает ...

Только эти словоупотребленья

Извиняли холодность, объясняли

И надменность горькую, и надмирность,

И спортивно-скромную элегантность ...

Я внимала, гордая приобщеньем

К родовитым, избранным: им-то можно

Всякий раз опаздывать на свиданье,

Не звонить неделю, звонить средь ночи ...

О, стократ они были аристократы,

Ну, а я - из рода служащих мелких!

Но ловила тон и в тон попадала,

И держалась так, будто дед мой тоже

Жил недурно, чуть ли не в Эрмитаже,

И владел мой прадед всем околотком -

Адмиралтейским, Конногвардейским, -

И солидной фабрикой, не свечною.

... И прошло лет сорок, и оказалось,

Что они не врали, что, угождая,

Я не зря ломалась и что недаром

Впрок и загодя были они надменны.

1995 г.

ЧЕРНОВИК И ЧИСТОВИК

Перечеркнуто в злобе, в тоске,

Перемарано, вписано вкось ...

Ну, так это же - в черновике!

Поправимое дело, авось!

Знай, марай - ибо терпит тетрадь,

А поблизости топится печь:

В крайнем случае, можно порвать,

А для верности даже и сжечь.

Но покуда мы клоним чело

К терпеливому черновику,

Жизнь поспешно, навек, набело

Лыко всякое ставит в строку.

Черта с два, если вдруг захотим

Переправить хоть слово, хоть миг.

Скорострелен и необратим

Человеческий наш чистовик.

1984

Люблю на жэковский барьер

Склониться — и понять,

Как форму девять, например,

Должна я заполнять.

В меня впиталося с едой

Родство очередей

С такой отходчивой враждой

Теснящихся людей...

Последний раз в ЦПКО

Однажды с перепою, с переругу,

С тоскливого и злого похмела,

Сочтя меня - ну, может, за подругу,

Она ко мне в каморку забрела

И так сказала: "Я ведь не волчица,

Лишь ты при мне, а больше - никого...

Я даже согласилась бы лечиться...

Свези в последний раз в ЦПКО!"

Был день октябрьский, резкий, желто-синий.

Парк впитывался в лиственный подстил.

Никто под физкультурницей-богиней,

Помимо нас не мерз и не грустил.

Спеша, считая время по минутам,

Я шла. Она ползла едва-едва,

Семейственным и пасмурным уютом

Окрашивая тощие слова.

Ее уют - придавленный и ржавый,

Аттракционный, инфантильный рай -

Где все противогаз носили в правой,

А в левой - попрыгучий раскидай...

Мы шли, как шла она тому лет сорок -

При муже, при любви, при "до войне".

Но давних лет осколок или спорок

Не впору был, не пригождался мне.

Смотрела я скучливо и тверезо

На пестрый сор в общественном лесу

И жилки перепойного склероза

На влажном, вспоминающем носу.

И все ж сидела с ней на той скамейке -

На Масляном Лугу, к дворцу спиной,

Где муж-покойник снял ее из "лейки" -

Разбухшую, беременную мной.

1996

Памяти Анны Ахматовой

Отпевали в тот день поэтессу.

Неслучайно киношников, прессу,

Стукачей допустил сюда Бог...

Мы стояли в церковном приделе

И себя сознавали при деле —

На сквозном перекрестке эпох.

Хор твердил в это время сурово

"Упокой" через каждое слово,

Будто мертвого тела покой

Ненадежный еще, не такой...

Рядом древняя ныла старуха —

Дребезжала противно для слуха

Обо всех мертвецах на земле,

Как тоскливая муха в стекле,

И привычные слезы сочила,

И крестилась — как будто сучила

Возле душки незримую шерсть.

Мне она деловито-уныло

Прожужжала: "А сколько ей было?"

Я ответила: — Семьдесят шесть.

И она, машинально рыдая,

Прошептала: "Еще молодая!"

Я подумала: так ведь и есть.

Вечерняя улица.. . Юность шальная...

С чего это к вам возвращаюсь? Не знаю!

...Девчонка в косичках в сиянии дня

С улыбкой глядит из окна на меня.

Немало воды с той поры утекло,

Сменяли друг друга мороз и тепло...

Терявший — находкам, случалось, был рад,

Нашедший — немало изведал утрат...

И сердце мое, постигая любовь,

Теряло, искало и каялось вновь,

И снова, забывшись, летело оно

К синеющим высям, восторга полно...

По девичьим тропам в мечтах я блуждал,

Не верил и верил, надеялся, ждал, —

И сколько же девушек — не утаю —

Разбило безжалостно гордость мою!..

Все это минуло. Забыто давно.

Но, жизнь, почему я запомнил одно?..

...Девчонка в косичках в сиянии дня

Глядит и глядит из окна на меня.