Сборник работ. Двухтысячные

Дмитрий Павлович — сын батрака, Людмила Михайловна — детдомовка. В 1941-м Цупа по приговору ОСО сослали в Красноярский край. Перед арестом ему было 32, ей 33, они очень хотели иметь детей. Но когда он вернулся из заключения, ей уже было 46.

Ни мастерской, ни денег для покупки холста, красок, «враг народа» живет с женой в семиметровой комнатке с видом на помойку. Чтобы поддерживать форму, занимался графикой: уголок стола, бумага и карандаш — все, что ему нужно. Наверное, Цуп был талантливым человеком. Даже то, чем он занялся поневоле, сделало его известным. Немцы, составляя справочник лучших европейских графиков, попросили Дмитрия Павловича прислать сведения о себе.

В 64 года (!) ему выделяют мастерскую — появляется возможность работать по специальности. С опозданием в сорок лет они начинают жить. В Ярославской области, в Уславцеве, приобрели избу, чтобы писать на природе. Путешествуют по Кубани, Уралу, Сибири.

— Дмитрий Павлович сказал однажды: «Эмма, я спокоен за наши похороны, у нас на книжке четыре тысячи». А потом как-то говорит: «Есть возможность по Енисею проплыть, мы там никогда не были. Очень хочется, а деньги страшно снимать». Им было далеко за семьдесят. Я говорю: «Поезжайте, у вас есть друзья — на земле валяться не останетесь».

У Людмилы Михайловны случился инсульт. Ей 84 года.

В шестиместной палате ночью прохладно. По утрам, когда врачи делают обход, они застают все ту же картину — старик с красивой белой бородой, в пальто и валенках неподвижно сидит у постели больной.

Вопреки запрету и здравому смыслу в женской палате ему освободили кровать рядом с женой. Дмитрий Павлович прожил в больнице больше двух месяцев.

Домой ее выписали беспомощной, инвалидом I группы. Старик ходит по аптекам, готовит еду, стирает белье. А еще — массаж, втирание мази, сетки из йода.

Эмилия Владимировна:

— Я приходила к ним, говорила Дмитрию Павловичу: «Сходите на выставку или в кино, а я посижу». Он выйдет и — под окнами, кругами, как, знаете, одинокие псы или кошки вокруг опустевшего дома.

Он продлил жене жизнь на два года.

Последние две недели Людмила Михайловна была без сознания.

23 ноября 1993 года, ночью, скончалась.

Он закрыл ей глаза. Обмыл. Одел.

Врач, приехавшая рано утром, увидела необычную картину: полутьма, прибранная квартира, красиво одетая мертвая женщина, свеча в изголовье и, кроме старика, — никого в доме. Он умолял врача не отвозить жену в морг, та отвечала, что оставлять не имеет права. В конце концов опять вопреки запрету и здравому смыслу врач отступила. Поняла, что если покойную увезти, старик умрет.

В те последние ноябрьские дни в Петербурге стояли морозы. Он отключил отопление. А по ночам выносил ее на балкон.

* * *

Старый одинокий человек, более чем кто-либо нуждавшийся в участии и утешении, сам продолжал оставаться нравственной опорой для других.

Эмилия Владимировна:

— Как-то я очень хотела пойти на концерт хора — там пела моя знакомая. Но сломала руку. Сорвалось. Вдруг открывается дверь — Дмитрий Павлович с билетами. «Собирайтесь. Едем слушать хор». Он и обратно меня проводил. Только дорога заняла у него часа четыре. Это в 86-то лет! Он ни одного человека не оставлял без внимания.

Повод к жизни

В год смерти Людмилы Михайловны минуло 20 лет, как Гущин расстался с женой. Он продолжал жить у Леонтьевой. Эмилия все эти 20 лет ждала, что муж вернется.

Он появлялся два раза в месяц с подарками Павлику — на час, полтора. Предлагал помощь ей, она отказывалась. Увидел, как одета. «Тебе, наверное, пальто нужно?» — «Нужно, но я заработаю сама».

У него оставалась тяга к семье, к дому. Это внушало надежду.

— Но уже женился Павлик. Уже у Павлика родился ребенок. Ничего не менялось. Мы хотели с Павликом съезжаться, две квартиры — на трехкомнатную. Я у Васи спросила, не против ли он? Может, лучше часть кооперативной ему оставить — разделить? Он: «Ну что вы! Неужели мне, если что, в вашей трехкомнатной не найдется угла?»

И Павлик думал: вернется. На поминках моей мамы Вася сильно выпил. Павлик сказал, что в таком виде отпускать нельзя. Пока мы его укладывали, он повторял: «О, мне так плохо там, так плохо…» Я говорю: «Возвращайся, будем опять вместе». Утром протрезвел, ушел.

Дура я, надо тоже было увлечься. Мне сделал предложение очень милый человек. Но с Васей я была счастлива. А все другое — не то…

Повод к жизни оставался — любовь, и не только к мужу…

— За больной мамой самоотверженно ухаживал папа. А бабушку я взяла к себе. «Вася вернется, — сказала я ей. — Маме — ни слова».

1978 год. Бабушка умерла в понедельник, в ночь на 23 февраля, а мама, не выдержав потери, в пятницу, в ночь на свой день рождения. Обе на одной неделе. Васи не было со мной уже 5 лет, а мама так и не узнала, что мы разошлись.

Отец сразу сник и очень скоро скончался.

Иногда думаю — как я не сошла с ума? Наверное, живу благодаря характеру: я ищу то хорошее, что случается в жизни, пусть не со мной.

* * *