Читаем Сборник рассказов полностью

Пустота наполняла коридоры, тишина следовала за легким дыханием и отсутствием слов. Лампы безуспешно пытались внести немного света ушедшего дня. Замершие лифты, приглушенное освещение. Лишь где-то там, в корпусе скорой помощи не гасли этажи и иногда слушался стрекот уходившего на посадочную площадку патрульного вертолета подразделения emercom. Я сидел на мягком стуле, прислонившегося спинкой к чисто покрашенной в нежно-голубой цвет стене. Пробирала легкая тоска ожидания, на которое нельзя и не нужно было влиять - не теперь, не сегодня. Зря, как это плохо, как напрасно - все что сделал и все что не успел. Все остались внизу, застыв на подходах к медицинскому комплексу. На этот этаж я поднялся один и миновав пост дежурной медсестры пошел по этажу. Иногда очень тяжело знать события наперед, наверное помогает что я могу предотвратить их с более дорогим и любимым человеком... помогло бы. Она здесь, за плотно прикрытой дверью, в тишине и полумраке палаты. Но войти нельзя, эти секунды мы проживем врозь... Текло время словно кровь, также медленно, сонно и лениво. Пульс становился реже, факты и часы этого дня мелькали перед глазами. Поздно. Но не для нее - уйдет другая. Ни взглядов ни слов, лишь меркнущий свет где-то в глубине коридоров. Ожидание... путь в пустоте, когда нет опор, нет мыслей и только редкие слова слетают с губ.... но ты не слышишь их ибо не можешь даже произнести... Очнулся от шороха закрывающейся двери. Она плакала, из ласковых глаз медленно падали слезы. Когда плачет женщина, значит уже нет сил молчать, а говорить пока было нечего. Обнять, увезти от сюда где пахнет лекарствами, дезинфекцией но не меньше и смертью. Не так быстро, но не медля. Время слов придет потом, сейчас лишь тихое "Пойдем" и тепло своего пальто в которое закутал прежде чем бережно подхватить на руки. Нас не остановил никто, может потому что некому. Пустой вестибюль, ни человека, ни взгляда, ни слова. Как приказывал, молодцы. Мелькнувшее перед взглядом стекло отворенных дверей, врезавший в лицо ледяной порыв. Бронированные очертания "мерседесов" почти рядом, открытая дверь и сомкнувшийся периметр черных фигур, не обращавших никакого внимания на начинавшуюся снежную бурю, лишь плотно прикрывавших меня пока я шел к машинам, прорезавшим сгустившуюся темноту и снегопад синими и красными сполохами пульсирующих спецсигналов. Запечатавшая салон дверь отгородила от холода и льда, и только сейчас я заметил, что пока они спускались она успела заснуть тяжелым сном, характерным только тем, что снимает усталость...

Кортеж мчался по влажной трассе уходя через плавную развязку к аэропорту. Моргающие в темноте сапфировые россыпи сигналов на мокрых боках и радиаторах германских "мерсов" вычищали две из шести полос автобана ибо приказом было "пропустить". Сопровождение патрульного подразделения полиции сегодня не заказывали, впрочем в нем небыло нужды - дорогу несущемуся картежу из черных автомобилей уступали быстро и без разговоров. Может быть сказывалось отсутствие "музыки", хотя в общем было совсем все равно - бронеавтомобили отличались отличной звукоизоляцией. Легкий отблеск лежал на лицах, замерших в мягкости салона. Она спала, время от времени устраиваясь поудобнее на его руках. Молчание и неуловимое скольжение тяжелых авто делали беспокойство совсем неуместным, наверное потому что создавалось ощущение собственных сил и удачи. Возможно это было и не так далеко от истины...

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее