Сборник рассказов №1

Я села на кровати, потянулась и боязливо спустила ноги с кровати, стремясь как можно скорей нащупать кончиками пальцев валявшиеся на полу сапоги. Ведь взрослая уже, а не могу избавиться от детского страха, будто под кроватью притаилось неведомое чудище, которое только и ждет удобного момента, чтобы схватить меня за лодыжки и уволочь к себе на ужин. Или на завтрак.

На улице было тихо, причем тишина стояла такая, что звенело в ушах. Не люблю, когда так…кто знает, что скрывает это безмолвие тьмы? Ведь даже опавшие листья не шелестят…

Огромный растущий месяц величаво плыл над озером, проливая на чернильную воду серебристо-молочный ручеек; по-осеннему холодный ночной воздух неприятно холодил кожу, заставляя ежиться и передергивать плечами. Мне было на редкость неуютно.

Что меня дернуло в такое неурочное время вылезти из сонных объятий мягкой кровати? Бессонницей, слава Богам, не страдаю, просто иногда профессиональный охотничий инстинкт, чтоб его за ногу да об стенку (а есть ли у инстинкта нога?) не дает уснуть и толкает на свежий воздух. В данном случае о-очень даже свежий, бр-р…а кот нагло спит в тепле.

Ночь была в самом разгаре, если, конечно, так можно выразиться про данное время суток. Избы были погружены в сонную дремоту, кое-где из распахнутых по случаю духоты топившегося по-черному помещения вырывался молодецкий храп с посвистами. Лишь в окне второго этажа дома Лейлиного отца теплился огонек свечи. Кому там не спится? Я понимающе хмыкнула: ответ был очевиден.

Я спустилась с крыльца и вышла на дорогу, когда до моего слуха донеслись приглушенные голоса. Пришлось давать задний ход и притаиться в кустах придорожной сирени, еще не успевшей облететь до конца.

По дороге нетвердым шагом двигались две грузные фигуры, чьи очертания расплывались в темноте, и я прищурилась, дабы получше их разглядеть. Разглядеть не удалось, зато получилось унюхать нежный аромат дешевой смородиновой настойки.

Фигуры подгребли поближе; выйдя в свет месяца, они оказались двумя мужичками в телогрейках, из которых торчали пучки шерсти, придавая хозяевам некоторое сходство с ежами. До меня долетел обрывок диалога:

— Она это.

— Точно?

— Кум узнал.

— Брешет твой кум. Давеча, не он ли толковал, что в городе платок шелковый продается, эльфийской работы, за три серебрушки? Да статочное ли дело — шелковый платок за три серебряка…

— Все равно, ведьма она. По глазам чую, да и сама черная, аки ворона поганая, простите Боги великодушно…

Мужик принялся активно творить святые знамения трясущейся рукой, а я тяжело вздохнула, уворачиваясь от назойливо лезущих в глаза веток. Не требуется быть телепатом, чтобы догадаться, что той самой обсуждаемой «ведьмой» была я. А я не люблю, когда о моей личности судят за глаза, хотя «ведьма» — едва ли не самое распространенное определение, применимое ко мне. Даже довольно лестное, та же «упырица проклятущая» звучит куда хуже.

Тем временем парочка поравнялась со мной, точнее, с кустами сирени; твердо решив больше не тянуть и расставить все точки над пресловутой буквой, и, вынырнув им навстречу, я самым ласковым голосом осведомилась:

— Ну, ребята, и о какой ведьме мы толкуем?

Будь я призраком или зеленым чертом (кстати, невероятно, но факт: оные действительно существуют на Чертовых Землях), неизменно являющимся тем, кто злоупотребляет настойкой бодяжника, и то произвела бы меньший эффект.

Мужчины побелели так, что аж засветились под лунным светом, а кожа одного вообще начала отливать нежнейшей голубизной. Хмель из них выветрился в мгновение ока.

Импровизированный дуэт начал несвязно уверять меня заплетающимися языками, что они вовсе даже не обо мне говорили, а о теще одного из друзей, которая уж точно ведьма, разве что на метле не летает, и вообще они честные люди и им в голову бы никогда не пришло.

Я внимательно выслушивала сию околесицу в течение минут десяти, сочувственно кивая головой в такт, но не произнося ни слова, чтобы дать возможность несчастным выговориться. Мое молчание, кажется, только усилило обоюдный испуг. Словесный поток бессвязных глупостей с каждой минутой все мельчал, мельчал и, наконец, иссяк вовсе.

— Значит, так, — подвела я итог, — так уж и быть, бить на этот раз я вас не буду. Собственно, и дела-то мне до вас нет. Скажите только, чье вон то окошко? — я ткнула пальцем в светящееся окно в доме отца Лейлы.

— А-а-а, — с плохо скрываемым облегчением выдохнул один, — так это ж барышнино окошко, вы не сумневайтесь…

— А что нынче про Черного Купца слышно? — вкрадчиво продолжала я допрос.

Это словосочетание, по-видимому, произвело сильный эффект: мужики, словно сговорившись, принялись творить святые знамения и скороговоркой возносить молитвы Первозданным Богам. Наконец один выдавил:

— Ох, госпожа, и надумали вы этакие страсти спрашивать ночью. Бывало, и днем боишься мимо этого дома проклятущего ходить, все шебуршит там что-то…

На моем лице не дрогнуло ни жилки, тогда, как внутри подняло голову нешуточное любопытство. Шебуршит? Мирт ни о чем таком не упоминал…