Сборник рассказов №2

Оса понюхала звездочку, посмотрела ее на свет, попробовала лезвие на ощупь пальцем, кивнула. Что ей было видно из-под той маски, которую она носила, Анарки не могла взять в толк. Но Оса видела. И очень хорошо.

— Осторожно.

Анарки увернулась от столба. Маска на лице Осы прикрывала лишь часть лица, оставляя нижнюю часть открытой. Как тогда у нее в доме. Маска была с желтыми глазами. Продырявленные чем-то очень точным и острым, дыры, взирали на нее из-под обвислых лоскутков, стоявших торчком до схватки.

— Усики что ли?

— Усики, усики, — волоча за собой Анарки по направлению к Гуго, сверкнула Оса губами.

— Так ты мне не ответила…

— На что?

— Ты сказала что…

— Что?

— Я сказала, ты убила его…

— Кого?

— Кастэльбаджака.

— Вообще-то, если ты не заметила, его убила не я. А тот, кто в меня целился.

— Но там что-то произошло.

— Да, — Оса поежилась.

Анарки в первый и последний раз видела, как Оса испытывает страх. Или недовольство. Она толком не поняла.

— Но, что это было?

— Не знаю.

Оса втянула ее в ворота сопротивляющуюся.

— Нет, это было похоже на… на…

— Прикуси язык!

Гуго вальяжно переложил дубину с одного колена на другое. Оса быстро взглянула на него и нажала пальцем ему куда-то в шею, затем ее пальцы пробежались с ловкостью музыканта, и охранник взглянул им вслед своими заспанными, немного пьяными глазами. Поднялся и закрыл ворота.

— Как твое плечо, — спросила Анарки когда они зашли в их с Марион коморку.

Оса повалилась на груду барахла и расслабилась.

— Скоро у меня дела, — еле ворочая языком, проговорила Оса, достала что-то из своей одежды. Какой-то маленький кусочек кристалла (он переливался и блестел во тьме) зашитый прямо на ее бедре. Она положила его в свои красные напомаженные губы, раскусила, проглотила. Затем повертела головой, потрогала пальцами шею, пульс, проверила нос и затылок, согнула ногу. Кровь, сочившаяся из раны на спине, остановилась.

Анарки вытаращила глаза. Внимательно наблюдая за ее действиями. Оса вытащила откуда-то скомканный листок бумаги из тех, что разлетелись тогда сверху, с крыш. Анарки взяла его в руки. Строки расплывались, соединялись в причудливую вязь. Листок дрожал. Но не оттого, что у нее тряслись руки. Оса выдернула его, глянула одним отрывистым движением и отложила в сторону, туда же, где он лежал до этого.

— Это было похоже… похоже, — запинаясь проговорила Анарки. — На магию.

— Это и была, — вздохнула через зубы Оса. — Магия. Только она была… странной… Странной до невозможности. И я, кажется, еще убила кого-то, кого убить не должна была. — Оса осеклась. — Ка-аже-ется, — медленно проговорила она. — Между прочим, покажи-ка мне свои руки, сестра.

Анарки спрятала за спину руки, отшагнула назад.

— Где ты была в тот момент, когда я совершила пряжок. Знаешь, — опасная замедленность речи, столь не характерная для Осы, внушала Анарки ужас. Он нарастал от того, что она тогда нащупала звездочку, — и этот бандаж, который она сняла с трупа чувствовался на ней липкой кожей, — когда убили этого человека стилетом в глаз, — как это называется?

Анарки помотала головой.

— Сальто! Хреновое, блин! сальто.

Анарки не припоминала еще, чтобы Оса материлась. А она материлась. И много. Когда увидела ее правую руку.

— Я хотела…

— Я тоже… хотела тебе… сказать, — проговорила Оса, приподнимаясь с нестиранного белья Норано. — Но все что могла, я уже сказала. И у меня еще этот клуб веселых алкоголиков… Поспала.

— Там была магия. Магия! Там возле рынка. Она нарастала, а потом… ветер. Ветер, и…

Оса смахнула со своего костюма пару капель. Они дрожали на полу коморки Марион. Дрожали в свете газовой грелки. А потом то, что было Осой или то, чем была Оса, сказала:

— Их было семеро… Плюс… еще… один.

— Ты не можешь усидеть на месте, — весело спросил бард, когда они минули уже мост гранильщиков и пересекли пару улиц восточного квартала.

— Нет.

— В последний раз мне говорил Арундель, что ты остановился во «Взгляде Морганы».

— Куда мы направляемся, Гольди?

— В театр. Я приобрел билеты. Между прочим, у нее замечательный псевдоним. До ул’Лара. Это тебе не Икоку Гобуро, каким она пользовалась в Номмаре. Превосходная оперная дива. Она просто умница. Ты знаешь, я сам не любитель такого рода творчества. Но ее стоит послушать.

Колдун молча шагал, бард вырвался вперед, прихватил яблоко у торговца.

— Зимний сорт, — взревел торговец над самым ухом колдуна. — Берите! Самые зеленые, сочные, сладкие и невероятно крупные. Из самой Андоги.

— Откуда, — скривившись, переспросил колдун.

— Ты ничего не понимаешь в красоте, Див. Даже яблок не замечаешь. Одни названия переспрашиваешь. Только представь, какие концерты может устроить темный эльф.

— Даже не знаю. И представлять не представляю.

Бард улыбнулся.

— Не благодарный ты слушатель.

— И представлять не хочу, — добавил колдун.

— Из Андоги, — сунув яблоко под нос колдуну, пробурчал торговец.

Ночь спускалась на рынок, укрывала дома, часовни, купола соборов Сан-Доминико и Сан-Франческо, театр в восточном квартале.

Дама обмахнулась рядом с ним веером. Кто-то кашлянул. Очень отчетливо в наступившей тишине.