Читаем Сборник рецензий полностью

А на севере, куда попала (между прочим обладатель аналога красного диплома) Велена — плохо, на севере холодно (Очень холодно — я, когда читал, даже мёрз, да и из снега вместе с Веленой еле выбрался.) Народ грубый. Правильно говорил наставник из тайного Братства ночи — один раз живёшь, ты, Велена, избранная, тебе дозволено всё. Ты должна встать выше быдла. И если для этого нужно помочь соседям-альдам разорить северные провинции, то будет только лучше. У богатого юга станет меньше нахлебников, которые только и умеют, что мечами махать. И зачем они нужны, когда вокруг мир и намечается торжество общечеловеческих ценностей? Правда, говорят что альды людьми считают только себя, остальных полуживотными… Но это ерунда, ведь именно альды провозгласили, что каждый человек имеет право на достойную жизнь. (и не меньше пяти рабов каждому человеку. Платона здесь нет, но его идеи явно носят универсальный межвселенский характер).

Когда мы приезжаем (то есть Велена с друзьями… впрочем, написано так, что всё-таки мы все вместе), на первый взгляд слова адептов чёрных искусств верны. В местных жителях никакого изящества. Командующий гарнизоном и знаменитый герой битвы с войском Тёмного бога вообще хам и грубиян, потому что имеет отвратительную привычку говорить дураку в лицо, что он дурак — а не тонко подводить собеседника к этой мысли, стараясь не задеть нежных чувств. И даже знаменитый маг Мартин, чьи учебники Велена до дыр зачитывала в университете — не сидит в башне из слоновой кости и не занимается наукой ради науки, а содержит трактир. Попробовать кухню Мартина съезжаются аж из соседних городов. И магию свою Мартин тратит зачем-то на помощь соседям, абар там новый помочь соорудить… А ведь если бы он не отвлекался на глупость вроде помощи соседям, каких тайн науки он мог бы ещё открыть и быстрее, а не одному трактату раз в пару лет…

Какую цену пришлось заплатить Велене, чтобы понять: не сказав ни слова неправды, Братство солгало? Жизнь только ради себя — бессмысленна, простодушная простота и даже грубоватость северян честнее изысканных словестных кружев столичного общества. За мир и тишину по всем землям империи, за право жить свободными, а не в ошейнике отцы и деды заплатили немалую цену. И стоит дать слабину — как платить придётся уже нам. Велене придётся заплатить немалую цену — потерять любимого и обрести любовь, встретить святого и узнать про великого мага, вот только его уже сложно назвать человеком — скорее нелюдью. Ей придётся выбраться из хрустальной башни избранной и начать жить. Нам же, пока в руках шелестит страницами, стремглав несётся водоворот событий книги — нам остаётся прожить жизнь девушки вместе с ней. А под конец задуматься вместе с Веленой: не совершаем ли мы те же ошибки, что и она по молодости?

Ольга Погожева «Путь Велены».

<p>Собрать разбитое</p><p>Роман Киры Гофер «По осколкам»</p>Бегут неверные дневные тени.Высок и внятен колокольный зов.Озарены церковные ступени,Их камень жив — и ждет твоих шагов.Ты здесь пройдешь, холодный камень тронешь,Одетый страшной святостью веков,И, может быть, цветок весны уронишьЗдесь, в этой мгле, у строгих образов.Александр Блок

У всех народов при всём великом разнообразии богов и сверхъестественных созданий, при всём различии мифов есть одна интересная и общая черта. Неумолимая судьба, рок или фатум стоят даже над богами. Кисмет, говорят турки, предопределено. Закон кармы — изрекают буддисты. И даже Зевс-Громовержец или мудрейший Один склонялись перед предначертанным. Неизбежнп последняя битва с силами зла — Рагнарёк. Как неизбежно и то, что боги и герои в нём проиграют.

А если уж боги склоняются перед судьбой, что спорить с ней нам, людям? Даже если наше могущество богам древних и не снилось. Остаётся лишь решать текущие проблемы, поступать сообразно воле и совести, но в рамках колеи, уготованной нам неумолимым Роком. И принять неизбежное. Именно так и рассуждает Инэн, чей кусочек жизни и приглашает нас прожить Кира Гофер в своём романе «По осколкам». (Да-да, именно прожить, поскольку просто читать не получится. Повествование захлестнёт вас так, что и не заметишь, когда вместо уютной кухни и ночника на столе ты окажешься в болоте, куда очередная тропа выведет Инэн).

Перейти на страницу:

Похожие книги

Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное