Сборник рецензий

Таковы Йанта Огнецвет и Фьялбъёрн. Ведь они тоже люди. Со своими привычками и грузом прошлого. Таковы даже боги. Именно привычка толкает Йанту в объятия Фьялбъёрна, а его заставляет принять дар судьбы. Вот только оба оказались слишком живыми, чтобы застыть в мёртвой картине неподвижного привычного всем мира. Огонь и море встретились, чтобы взорваться с шипением и фонтанами пара от падающей в ледяную солёную воду лавы горячего вулкана. Переписать судьбу свою и мира, на привычное «так должно» ответить «предначертанного нет». Придётся совершить невозможное — обмануть и Пустоту, и Владыку Холода и смерть, что всесильна даже над богами. А ещё перешагнуть через свои привычки, в которые мы прячемся как улитка в свой панцирь.

А нам остаётся тихонько перелистнуть последнюю страницу книги. Насладиться написанным. И задуматься. Над своими привычками.

https://book24.ru/product/ogon-v-tvoyem-serdtse-1738910/

https://author.today/work/74185

Под знаком «Если». Роман Владимира Прягина «Волнолом»

И часто в сумерках, когда дымятся трубы

Над синим городом, а в воздухе гроза, —
В меня глядят бессонные глаза
И черною тоской запекшиеся губы.
И комната во мне. И капает вода.
И тени движутся, отходят, вырастая.
И тикают часы, и капает вода,
Один вопрос другим всегда перебивая.

Максимилиан Волошин

В далёком тысяча девятьсот тридцать пятом году американский фантаст Стенли Вейнбаум написал небольшой рассказ «Под знаком „Если“». Сам того не зная, он предвосхитил целое направление в фантастике: так называемую «альтернативку». Или иначе произведения, посвящённые возможному развитию истории. Например, что было бы, если Наполеон не проиграл под Ватерлоо или в России император Николай Второй в детстве свернул себе шею и не довёл страну до развала и революции? Или не изобрели электричество? Или наоборот изобрели на сто лет раньше?

На русском языке направление «альтернативной истории» стало популярным после девяносто первого года, как эмоциональная реакция на гибель СССР. Многочисленные российские авторы принялись перекраивать историю… Впрочем, несмотря на внешнее разнообразие, внутренняя суть всех романов особо не отличалась. Мы из будущего умные, а деды были дураками. Но мы им поможем, всё исправим, и тогда в настоящем обязательно потекут молочные реки с кисельными берегами. Иного варианта не предусматривается. Причем хоть и негласный, запрет настолько плотно засел в читательском сознании, что иной финал не рассматривается в принципе.

К счастью, от подобной болезни мы, читатели, понемногу излечиваемся. Наверное, потому Владимир Прягин и сумел пригласить нас в свой роман «Волнолом». Оговорюсь сразу: хотя формально его мир — это наш, хоть и двинувшийся в ином направлении, но можно его считать «полностью фантастическим». Ибо первый маленький шажок в сторону был сделан ещё в восьмом веке. Что, впрочем, не помешало книге стать окном не в выдуманную реальность, а в самую настоящую. Со своими обычаями и законами. (Тут отдельно упомяну, что книга мне доставила удовольствие аж дважды. Первый раз своим лёгким, звенящим слогом. А второй раз удовольствие интеллектуальное, ибо выбрав конец девятнадцатого века, Владимир Прягин в отличие от подавляющего большинства коллег-писателей не стал делать механическую кальку с Викторианской или Эдвардианской Англии или России времён Александра Второго. Он задумался и увидел, как изменения затронут и законы, и отношения между людьми и новую иерархию общества.)

Итак, что же мы получили от того, что родственница Карла Великого случайно обнаружила «светопись» — или по другому возможность манипулировать ещё одной стороной бытия, так называемым чернильным светом? Естественно, строго по своим, научно-физическим законам. Империю Карла Великого не разорвали в клочья потомки, Европа сохранила единство, объединив народы под рукой единой династии (на манер Российской империи). Да так и сумела пройти через все перипетии эволюции. Впрочем, социальных и экономических законов никто не отменял, потому, как и у нас, экспансия европейцев остановилась примерно на тех же границах. Аналогично двинулся и вперёд прогресс, сочетая светопись и технику.