Сборник статей и интервью 1995-2000гг.

Б. К.: Проведение здесь аналогий и различий - задача крайне сложная. Однако для начала надо признать, что пережитый нами кризис социалистического проекта есть мировое явление. Сколько бы ни критиковали «советскую модель социализма» (не только правые, но и левые, упрекавшие ее в неаутентичности), но с крахом «советского социализма» оказалась поставлена под вопрос сама возможность альтернативного построения общества. Вот почему диагноз Фукуямы - «конец истории», - сколько бы над ним ни издевались, логически совершенно точен. Есть только одно дополнение, которое сделал Роберт Курц в книге «Коллапс модернизации». Да, мы констатируем конец истории, но это не happy end. Раз у цивилизации нет альтернативы развития, нет новых идей и перспектив, нет новых форм, то, значит, и старые формы будут неизбежно вырождаться и разваливаться. Все это чревато дезинтеграцией общества и его распадом на подсистемы, каждая из которых становится все более замкнутой и все менее способной к диалогу с другими подсистемами. Симптомы же этого процесса можно наблюдать везде и повсюду. Достаточно присмотреться к тому, по какой логике циркулирует сейчас финансовый капитал, как он все менее и менее принимает в расчет реальные процессы в экономике, хотя и оказывает на нее огромное воздействие. Короче говоря, речь идет о весьма реальном кризисе цивилизации, о новом варварстве. Руанда, Югославия - все это симптомы.

Х. Ж.: А не является ли пресловутая «политическая корректность» попыткой создания нового политического и культурного контекста?

Б. К.: Да, но только это попытка создания силового контекста. Внешние ограничения и правила, за которые предполагаются совершенно конкретные санкции, есть признак глубочайшего морального кризиса интеллектуальной среды. Ведь нормальный человек должен отторгать расизм просто на уровне некоего внутреннего «я». Появление же политически корректных нормативов и есть симптом того, что личность утратила некогда совершенно очевидные табу. Более того, эта методика совершенно неэффективна: нормы эти, будучи внешними и формальными, будут обойдены. Мы это прекрасно знаем из опыта еврейской культуры, которая выработала изощренные способы обхождения божественных запретов. А если уж человечество научилось обманывать Господа Бога, то запреты человеческие можно просто проигнорировать.

Важно еще вдуматься, какой образ современного общества и культурного контекста санкционирует (и таким образом создает) политкорректность: общества, разделенного на замкнутые и относительно малочисленные подгруппы, каждая из которых настаивает на уважении к себе и каждая из которых находится в состоянии конфликтности по отношению к другой. От нас требуют уважения ко всем, но в основе этого уважения лежит страх! Страх каждого друг перед другом!

Наконец, последнее: политкорректность есть не что иное, как форма сохранения в новых условиях старой системы господства. Если чернокожему американцу, достигшему статуса среднего класса, вменяется борьба за то, чтобы его называли не «негром», а «афро-американцем», то это означает, что его самооценка ставится в зависимость от того «как они меня называют». Это своего рода форма подчиненного самоутверждения. Критика иерархических стереотипов, предполагающая нерушимость иерархического принципа.

Х. Ж.: Мы говорим о симптоматике морального кризиса. А в чем его причина?

Б. К.: Причина состоит в том, что на протяжении последнего периода мы стали свидетелями разложения западной культуры 60-х годов. Причем проблема еще состоит в том, что идейный взрыв, которым сопровождалась та эпоха, оказался столь мощным, что слишком поздно и несвоевременно оказалась осознана его исчерпанность. Поэтому для интеллектуалов последнего периода возникла задача, с одной стороны, декларировать преемственность по отношению к культуре 60-х, так как именно на ней они были воспитаны и ей всем обязаны, но, с другой стороны, задача избавиться от содержательных аспектов этой культуры. Политкорректность и есть частный случай такой стратегии. Они находят некое абсолютное зло, которое мобилизует их на великую борьбу и позволяет им конформизм в частностях. Зло же это они находят в лице расизма, тоталитаризма - прошлого (т. е. советской эпохи) или настоящего. С этой точки зрения если бы Милошевича не было, его надо было бы придумать. Или борьба за права человека, которые объявляются абсолютной ценностью, но при этом сохраняется представление о человеческой жизни, как о ценности относительной. Все это не что иное, как поиски самооправдания в ситуации разложения культуры 60-х годов.

Х. Ж.: Но насколько объективна созданная новым поколением интеллектуалов картина мира - мира фрагментарного и лишенного целостности?