Сборник стихов

Если смерть на любовь налезет — кто победит
Мнится что стопудово смерть
Налезет напялится как на антилопу удав
Смазкою слюнногустой жолтой уветливо чавкло сдобрит
Вывернув челюсти бессмысленно тускло утробно в низкое небо
Плёнками глаз блестя

Если только налезет

Похоже и пытаться не станет куда там
Хватило прошлого раза

Вон любовь её в ладони держит
Аккуратно мелкими стежками тоненькой иглой зашивает
Ротишко разорванный почти до
Крохотного ссохшегося афедрона
Жалеет промышляет
О белесоватом корчащемся безгласно простейшем

БЕЭМЕТ КАМ

Д.И.

Маленький бумажный самолётик,
Сложенный из листка в клетку, на котором
Я написал заветное своё желанье,
Попал в грозовой фронт над палестинскими территориями
И сгорел, так и не увидев
Посадочных огней Бен-Гуриона
(Этот свет, маленькую искру,
Видели в полночном небе лётчики израильских ВВС, лучшие асы в мире,
И засвидетельствовали о том под присягой).

Ты проснёшься под утро (на спине, — слёзы,
Как в детстве, натекли в уши)
И, вытирая их рукой, обнаружишь на ладони
Маленького — несколько палочек, кружок головы, улыбка —
Нарисованного шариковой ручкой пилота. И это
Будет значить не что иное,
Как то, что парашют таки раскрылся вовремя, моя голубка.

НОЧЬ ПОСЛЕ СУДА

Всё кончено. Ушёл конвой.
Миры плывут над головой.
Мерцающая тишь.

Не под хупой, не под венцом —
Стоим перед Твоим лицом,
Молчим. И Ты молчишь.

Ночь мира, вечное «теперь»!
Ты, выходя, прикроешь дверь
И улыбнёшься: «Да».

«Прости!..» — «Простите вы Меня».
И покрывало у огня,
И ночником — звезда.

Минусинск

Бахыт Кенжеев. Глиняные плиты. Ранние стихи

«Что загрустил и отчего продрог…»

Что загрустил и отчего продрог
в восточном сне, в его истоме крепкой?

По всей империи болотной ветерок
размахивает серенькою кепкой.

А здесь, где кошка по уступам крыш
могла бежать до самого Багдада,
замешана предательская тишь
на шелесте ночного винограда.

Прислушайся к дыханью тополей —
на этот вечер прошлое забыто.
Ночь наступает глубже и быстрей,
чем остывают глиняные плиты.

Ещё земля в руках твоих тепла,
покуда чёрный воздух спит и стынет,
и лунный луч — железная игла —
легко скользит по темени пустыни.

Вернётся жизнь оплывшею стеной,
и щебетом скворца, и нищею листвою
пристанционною, и улочкой кривой,
а повезёт — и ручкою дверною,

и жарким очагом… а ты всё плачешь: «мало»,
выходишь из ворот и таешь вдалеке,
и только привкус ржавого металла
горит на пересохшем языке…

«Не стоит завидовать солнцу востока…»