Сборник стихов

…И вот спустился с пьедестала
герой гвардейского полка:
неужто слава отсияла,
которой прочили века?

Громоздким стукоча металлом,
прошёлся вымершим селом
и никого не увидал он
ни за столом, ни под столом.

Чем в землю вглядывался строже,
землистей делалось чело,
окалина ползла по коже,
глаза посверкивали зло.

Чугунно грохотало сердце
в просторе брошенных полей:
затем ли гнал отсюда немца
он, крови не щадя своей?

Ну как могли заглохнуть дали,
перетерпевшие бои?
Неужто землю добивали
свои?
А где теперь свои?..

1997 ГОД

Картой испещрённой на стене,
бесконечной взлётной полосою
этот городок живёт во мне
где-то между миром и войною.

Слякотно, пустынно и темно.
Острые, недружеские взгляды.
Ни одно на улицу окно
не выходит. Стены да ограды.

На кровавый пир сорвиголов
поставлял он пушечное мясо —
безработных русских мужиков,
набранных поспешно из запаса.

Никогда забыть я не смогу
запах крови, воздух тёмно-сизый;
как танкист дымился на снегу
бросовою стреляною гильзой;

и сидел у времени в плену
возле развороченного дота
«дух», подшитый к делу своему
матерною строчкой пулемёта.

«Никого на улице Гурьянова…»

Никого на улице Гурьянова
мне не встретить, кроме ветра пьяного —
гасит он свечные огоньки.
Потому что до сих пор не верится,
что с Москвой-столицей силой меряться
взяли и пришли боевики.

Дескать, фээсбэшники прохлопали,
и они негаданно притопали
убивать и рушить всё подряд.
Будто мы не знали и не видели,
что за вдохновенные воители
Грозный превращали в Сталинград.

Их сердца пустые и холодные
греют недра углеводородные,
остальные — не идёт в расчёт.
Это у тебя подъезд минирован,
а у этих — «мерседес» бронирован
и ОМОН хоромы стережёт.

Потому на улице Гурьянова
свечи жгутся заново и заново,
крест, как на погосте, занял пост.
Но зияет чёрная прогалина
и доносит бормотанье Каина
пьяный ветер.
Видимо, Норд-ост.