Сборник стихов. Том 2

Марк слагает музыку в "Газели".

Гайя с Марком сына ждут к июню.

Остальное все не так уж важно.

Трамваю 30 в кривой

Эй, бывший моряк,

Ну, что за дела?

Гони свой трамвай,

Прибавь два узла.

Она понасупит бровки,

Уйдет со своей остановки.

Ах, нет же, стоит,

Глядит в небеса

Как ангел на вид

На плечи коса

Из бархата, льна и гжели

Под зонтиком снов Ботичелли.

Теперь же постой

С искрой в тормозах,

Все двери открой,

На полный размах,

Промокшую босоножку

Поставить ей дай на подножку.

Ах, как хороша!

Нигде нет такой!

Стою не дыша,

Держусь всей рукой.

Она, и никто другая,

Посланница с самого рая.

Трамвай из любви,

Трамвай из огня,

Твой электроток,

Он входит в меня.

Гони свой трамвай проворный,

Моряк, нажимай же на полный.

(припев)

Трамваю 30 в кривой,

Давай прижмемся с тобой,

Он станет нам дом – качели.

Трамваю 30 в кривой,

Давай прижмемся с тобой,

Он станет нам дом – качели.

Трамваю 30 в кривой,

Давай прижмемся с тобой,

Он станет нам дом – качели.

Басни

Жди мертвеца

Раз, получив повестку в суд

Для дачи ложных показаний,

Явился гражданин Верблюд

Послушно в залу заседаний.

Призвал судья Их Светлость Ёж,

Его, над Библией к присяге

Врать только ложь, одну лишь ложь.

Врать не за денежные знаки.

Сама Фемида, в зал в анфас,

Таращит на Верблюда глаз,

Ему мигает из-под шоры,

Ибо, сегодня за суфлёра: -

"Следить за мимикой моей,

Скамье присяжных глухарей

Текст повторять беспрекословно,

Как есть, побуквенно – пословно".

Конечно же Верблюд слог в слог

Всё повторил бы за Фемидой,

Увы, когда бы не Сверчок

До правосудия не сытый.

Цепь пожирания. Кто прав?

Свирепый Заяц, иль Удав,

Убитый Зайцем хладнокровно?

Виновен Заяц, безусловно!

Удаву, будучи едой,

Злодей нашпиговался ядом

И отравил его собой.

Признайте Зайца виноватым!

Нет! Так он защищал семью

От ненасытного Удава.

Или уже в лесном краю

Спасать детей своих нет права?

Правы и Заяц и Удав!

Увы, так создана планета:

Когда бывает каждый прав,

Жди мертвеца, – гласит примета.

Три пальмы

Три пальмы разной высоты

Смотрели с дюны в море.

Близки корнями, как кусты,

Стволами были в ссоре.

Ушли их кроны на ветру

В бока диаметрально.

Тень игнорируя в жару

Сестёр принципиально.

Была пышнее двух других

Та, что пониже ростом.

Был бок одной в плодах густых.

Одна тянулась к звёздам.

Свинья или осел

Реинкарнировать свой лик

Был выбор крайне не велик,

Как пепси кола или фанта,

Всего, два скудных варианта.

Или свинья, или осел.

Или копать в навозе рылом,

Лежать в грязи в хлеву унылом

И угодить в конце на стол.

Или же спину рвать под грузом

Весь день, и только изредка,

Задрав, вдруг, морду в облака,

Затормозить упрямым юзом,

Закрыть глаза, и что есть сил,

Тому кто землю сотворил

Как заорать : "и-а-и-а-и".

До хрипа связки надрывая.

Пока стояли чудаки

Чувствительны к обидам.

Годами с моря рыбаки

Их любовались видом.

Ночная фея

Ночная фея королева

Сложив пурпурные крыла

В постель к художнику легла

На краешек от сердца слева.

В ту ночь художник потерял,

Горя экстазом за экстазом,

Дар вдохновения и разум.

Он позже запил и пропал.

Ночная фея королева

Сложила крылышки к плечу,

Присела на кровать к врачу,

Как и всегда, от сердца слева.

Врач, как последний санитар,

В нее влюбился без рассудка.

Не ел, не спал, затем в Тартар

Скатился с язвою желудка.

Ночная фея королева,

Поджала крылышки свои

И прилегла возле судьи

В постель, словно Фемида дева.

Лишившись чести, с этих пор

Судья судить стал не вникая

В суть дела, высший приговор

Всем вынося, не разбирая.

Ночная фея королева

Сложила крылышки опять

И обнаженная как Ева

К силовику легла в кровать.

Он исполнял ее команды

Как новобранец на плацу.

Он подарил ей аксельбанты

И дал себя бить по лицу.

Ночная фея королева

С крылом, расписанным как гжель

Легла и к Дьяволу в постель.

Увы, с ним просчиталась дева.

Он крылья фее снял, затем

Их сжег в печи, за пятихатку

Сдавая фею как подкладку

По часовому турну всем.

Басня про Ложь и Правду

Цензура пропустила, жаль,

У басни лишь мораль.

Народ не проведешь.

Телеканалами, конечно,

Распространяется кромешно

Молниеносно ложь.

Но долго не проврёшь.

Приходит истина неспешно,

Одним как горе безутешна,

Другим как флаг, другим как нож

На доморощенных вельмож.

Умник

Жук– короед взглянул на садовода,

Когда тот сковырнул ногтём кору,

Которая была калиткой входа,

Аж, со времен времен, в его нору.

"Эй, ты! Алло! – жук произнес степенно -

Верни на место дверь, или закон,

Что собственность есть неприкосновенна,

Написан не тобой ли? Отменен?

Или втихушку внесена поправка,

Как это часто делал твой сенат,

Что всякая безродная козявка

Не может прав иметь на абитат?

Грядет эпоха рейдерских захватов?

Погромов за аннексией вослед?

И эмиграцией в пределы штатов

Аме…" – Тут был раздавлен короед.

Мораль. Порой бывает обстановка,

От садовода не закон и суд,

Минимизация и маскировка

Букашку только и уберегут.

Басня о нас

Старый сарай и сенокосный луг

Давным-давно соседствуют бок о бок.

Тень от печной трубы, да пара тропок

Объединяют их. По почве плуг

Проходит каждые четыре года,

И обновляет травяной покров

Разнообразием других сортов.

Весной цветами буйствует природа

В каждой травинке нового лужка.

И пастуху и стаду дивно-диво.