Сборник страшных рассказов. Voice

Человек мог спрятаться в ванной. Главное, путь к двери открыт.

Снова зазвонил домофон. Я сорвала трубку.

– Да! Да! Заходите! – Я вдавила кнопку, пытаясь услышать звук открытия двери.

– Не нужно было этого делать, – ответил голос.

Вадим? Я выронила трубку. Она ударилась об стену и повисла на проводе, раскачиваясь из стороны в сторону. Её тень упала на пол и начала пугающе увеличиваться, расползаться чернильно-чёрным пятном.

Тень расползалась всё шире, оказавшись и за моей спиной, теперь лишь слегка качаясь то влево, то вправо на толстом проводе. Я, как загипнотизированная, следила за этим маяком.

Это же был Вадим? Голос в домофоне был его.

Я растерянно посмотрела на дверь. Он поднимается? Сейчас постучит?

Тень продолжала тихонько качаться. И снова этот скрип. Он раздавался ей в такт.

Я вытянула руку и остановила трубку. Тень замерла, издав протяжный тоскливый стон.

Что за вонь? Она идёт от двери?

Словно у кого-то сломался холодильник и всё содержимое пролежало там недели две, не меньше.

Я зажала рот и нос, пытаясь подавить подступающую к горлу тошноту. Неторопливо я сделала шаг назад и упёрлась спиной во что-то холодное. Всё моё тело содрогнулось от страха. Я обернулась. Чёрная стена и больше ничего. Тьма залила комнату и теперь заполняла коридор, оставив мне маленький островок света.

Я посмотрела на дверь. Удивительно, но моё тело отбрасывало тень на светлой деревянной поверхности. Моя ли это тень?

Я опустила руки и наклонилась влево. Тень наклонилась вправо, издав тот самый мерзкий скрип. Я повторила движение, но теперь склонилась в другую сторону.

Я нахмурилась. Каждый раз, когда я делала движение, оно сопровождалось скрипом.

Скрипом, царапающим мозг изнутри. Мороз пошёл по коже.

Я хотела обхватить себя руками, чтобы защититься от него, но они не слушались. Я рассеянно посмотрела вниз.

Ничего, кроме темноты.

Грудь сдавило от рвущегося крика. Неужели чёрный туман поглотил и меня? Я попыталась рвануть своё тело вперёд, но его больше не было. Оно не окаменело, оно просто исчезло, проглоченное темнотой.

За спиной, в гуще непроглядного тумана послышалось приглушённое рычание и скрежет когтей. И чавканье. Казалось, оно доносилось до меня со всех сторон. Липкое, мокрое чавканье, словно прямо внутри моей головы.

Тот монстр. Он проник в мою квартиру. Он сожрёт меня. Окутал меня тьмой, как паук, и теперь будет медленно есть.

Дверь вдруг распахнулась.

На пороге какие-то люди. Среди них Вадим. Его лицо белое, как у призрака. Глаза дико смотрят перед собой, прямо на меня. Он в ужасе отшатывается назад, и больше я его не вижу.

Куда он?

Я открываю рот, чтобы закричать, но не раздаётся даже шёпота. Темнота лишила меня голоса. Она сдавила моё горло, словно тисками, и заползла в рот. Я отчаянно хочу поднять руки, схватиться ими за шею и сорвать то, что не даёт сделать и вдоха, но рук больше нет. Я знаю, что их нет. Совсем.

Люди же что-то бубнят. Что-то про полицию, «Cкорую». Про какое-то самоубийство.

Какая-то девушка повесилась. Наверное, соседка, и этот ужасный запах шёл из её квартиры.

Я какое-то время слышу их. Сквозь чавканье до меня долетают обрывки фраз. Потом наступает тишина. Чёрный туман затягивает мои уши и нос, поднимается выше и заволакивает глаза, лишая зрения.

Я остаюсь одна в кромешной темноте и пустоте. Абсолютно глухая и немая. Пустая.

Я знаю, что монстр добрался до меня. Он проник в мой мозг задолго до того, как сожрал моё тело. Он сидел внутри месяцами и ждал своего часа, обгладывая меня изнутри. Этот монстр выел меня, оставив лишь пустую оболочку, а потом вырвался наружу, лишив меня и её.

Боже. Мне не нужно было этого делать.

Кажется, я что-то слышу. Скрип.

Екатерина Каграманова Соседи

Мама сначала почему-то решила, что новые соседи – цыгане. Непонятно, с чего ей пришла такая мысль: да, женщина была темноволосая, в длинном платье и косынке на голове, но никаких многослойных юбок и цветастых платков не наблюдалось. Даша говорила, подумаешь, платье в пол, вон у Камилки из класса мама тоже так ходит, это восточный обычай. Марья Семёновна с четвёртого этажа поддерживала Дашу: «Да не, не цыгане они, другая какая-то нация». Но мама всё равно сомневалась, старалась что-то разузнать. Потом-то у неё появился новый повод для подозрений. Но это было позже.

Женщина была незаметная: скользила по подъезду почти неслышно, здоровалась, не разжимая губ, и отводила взгляд.

При этом внутри, в их квартире, было очень шумно. Дети орали, топали как слоны – в любое время дня кто-то обязательно бегал по комнате. Но, правда, только до одиннадцати ночи, в одиннадцать мать их всех мгновенно утихомиривала. Как – непонятно. Непонятно вообще, как они помещались впятером в однушке. Один был совсем маленький, грудной, потом двойняшки, по виду Мишкины ровесники, которые в сад вроде не ходили, сидели дома, редко появляясь во дворе. И самый старший, который, как и Даша, перешёл в восьмой класс, но этот факт тоже стал известен гораздо позже.