Сборник "Святые Отцы о молитве и трезвении"

46) «Пад убо раб той, кланяшеся ему, глаголя: господи, потерпи на мне, и вся ти воздам. Милосердовав же господ раба того, прости его, и долг отпусти ему» (Мф. 18, 29. 30). Послушаем ленивые на молитву, какую силу имеет умаливание. Раб этот ни пощения особенного не показал и ничего другого подобного, но потому только что умолял господина своего, преклонил его на милость. Не будем же унывать и отчаяваться в молениях. Кто был ничтожнее этого раба, только долги копившего и ничего доброго, ни большего ни малого, в себе не имевшего? Однако ж он не сказал сам в себе: бездерзновенен есм, стыд покрывает лице мое, — как могу приступить? Как могу отверзть уста на умоление? — что говорят многие грешники, больные диавольским благоговением. Бездерзновенен ты? Для того и приступи, чтобы стяжать дерзновение. Разве человек есть тот, кого ищешь ты умилостивить, чтобы стыдиться Его и краснеть? Бог Он есть, больше тебя самого желающий очистить тебя от долгов твоих пред Ним. Не столь ты желаешь поставить себя в положение обезопашенное со всех сторон, сколько Он желает твоего спасения. И это показал Он самым делом. — Не имеешь дерзновения? Но потому самому тебе и следует дерзать, что ты таким себя сознаешь. Ибо величайшее дерзновение есть почитать себя бездерзновенным, как величайшее стыдение есть оправдывать себя пред Господом. Таковый нечист, хотя бы являлся святейшим всех людей; как напротив праведен, кто почитает себя последнейшим всех. Свидетели этого фарисей и мытарь. Не будем же отчаяваться и падать духом по причине грехов, но приступим к Богу, припадем, станем умолять, как сделал этот раб, бывший доселе в истинно добром настроении. Ибо не падать духом, не отчаиваться, исповедать грехи, просить облегчения и потерпения— все это хорошо, и есть признак сердца сокрушенного и души смиренной. Но что после того он сделал, то совсем не схоже с тем, что сделал в начале. Что ни собрал он умолением, все то потерял своим к сорабу немилосердием. — Но перейдем к образу помилования, и посмотрим, как господин простил ему и как дошел до сего. Тот просил потерпения, а этот отпустил ему весь долг, так что тот получил больше, чем просил. Почему Павел и говорит: «Могущему паче вся творити по преизбыточествию (преизбыточественнее), ихже (нежели) просим или разумеем…слава» (Еф. 3, 20). Ты и вообразить не можешь того, что и сколько Он приготовил дать тебе. Не стыдись же и не красней. Стыдись, правда, грехов, но не отчаивайся, и не отступай от молитвы, но приступи и будучи грешным, чтоб умилостивить Господа и дать Ему случай явить на тебе Свое человеколюбие отпущением тебе грехов твоих. Если же убоишься приступить, то положишь препону Его благости и попрепятствуешь излиться на тебе Его щедрости [3, 26—7].

47) (Я не говорю: будь целый день в церкви.) Но подари мне два часа дня, а прочие удержи за собою. Но и эти два часа не мне ты подаришь, а себе, — чтоб утешиться молитвою отцев, чтоб преисполниться благословениями их, чтоб выйти отсюда обезопашенным всесторонне, чтоб, облекшись здесь во всеоружие духовное, стать недосязаемым и неодолимым для диавола. Что приятнее, скажи мне, пребывания здесь? Хоть бы и целый день тут провести надлежало, что почтеннее сего? Где безопаснее, как здесь, где столько братий, где Дух Святый, где Иисус посреди, и Отец Его? Какое другое подобное сему найдешь ты собрание? Какое совещалище? Какой синод? Такие здесь блага на трапезе (Господней), в слышании (слова Божия и поучений), в благословениях, в молитвах, во взаимнообщении: а ты в другие обращаешь очи свои места собраний? Какое можешь ты иметь в этом извинение? — Это говорю я не для вас (присущих здесь), потому что вы не имеете нужды в таких врачевствах, делом показывая свое здравие, послушание и теплую любовь к пребыванию в церкви. Но я говорю это вам, чтоб чрез вас услышали то не присущие здесь. Не говорите впрочем им, что я только осуждаю не пришедших сюда, но передайте им все мое слово с начала. Скажите им, сколь лучше всех других здешнее собрание, скажите, какую великую награду получают собирающиеся здесь. Ибо если скажете только, что я осудил их, то рассердите только их, — рану причините, а врачевства не наложите на нее. Если же дадите им понять, что я не как враг осудил их, а как друг болезновал о них, и убедите, что «достовернее суть язвы друга, нежели вольная лобзания врага» (Прит. 27, 6); то они с большим удовольствием примут обличение: ибо в таком случае они будут обращать внимание не на слова, а на намерение говорящего. Так врачуйте братий ваших. Мы ответны за спасение вас здесь присущих, а вы — за спасение отсутствующих. Нам нельзя вести с ними беседу лицом к лицу: будем вести ее чрез вас, чрез ваше их научение. Мостом некиим да будет для нас к ним ваша любовь. Сделайте, чтоб слова наши чрез ваш язык перешли в их слух [3, 70].