Сборник забытой фантастики №2

– Я сомневаюсь, что при данных обстоятельствах можно было бы применить какую-либо силу, которая вынудила бы этих китайцев сделать хоть какое-то официальное признание. – правительственный агент покачал головой. – Они потеряют свое лицо, а вместе с ним и всю репутацию среди своих соотечественников.

В этот момент дверь комнаты открылась, и перед ними появилось раскрасневшееся лицо дежурного сержанта.

– Инспектор! – резко крикнул он. – Китаец мертв! Последний, Син Чанг Мин, задушил себя, как только остался один в своей камере!

– Что? А, понятно! – сотрудник иммиграционной службы понял через мгновение. – Он посчитал то, что мы узнали от него здесь, достаточным признанием, тем более, что он вовлек в это других, так что его лицо было потеряно. Для него было непростительной слабостью позволить нам узнать то, что мы узнали. В таком случае, я думаю, мистер Трант, – тихо закончил он, – что вы можете спокойно считать свое дело закрытым. Его самоубийство является доказательством того, что Син Чанг Мин посчитал, что он во всем сознался.

КОНЕЦ

СТУЧАЩИЙ ЧЕЛОВЕК Эдвин Балмер

Дождливым утром 13 апреля Лютер Трант сидел один в своем кабинете. Он склонился над стопкой машинописных страниц, разложенных перед ним на столе, а на его запястье маленький прибор непрерывно тикал, как часы. Для него это было время безделья, он читал художественную литературу. И с его страстью к тому, чтобы сделать наглядно и регистрируемой работу разума, он постоянно фиксировал свои эмоции во время чтения.

Инструмент, прикрепленный к руке Транта, назывался сфигмографом. В нем был маленький стальной стержень, который плотно прижимался к артерии его запястья. Этот стержень, поднимаясь и опускаясь с каждым приливом крови по артерии, передавал свое движение системе маленьких рычагов. Эти рычаги приводили в действие наконечник пера, который касался поверхности вращающегося барабана. И когда Трант закрепил вокруг этого барабана полоску прокопченной бумаги, кончик стилуса прочертил на его закопченной поверхности непрерывную волнистую линию, которая поднималась и опускалась с каждым ударом пульса психолога.

По мере того, как интерес к истории захватывал Транта, эта волнистая линия становилась более плоской, а возвышения все дальше друг от друга. Когда интерес угас, его пульс вернулся к нормальному ритму, а линия стала равномерной в своих колебаниях. В результате захватывающего сюжета возвышения увеличились до большей высоты. И психолог с удовлетворением отмечал, как постоянные вариации строки дают четкое представление о постоянном интересе к истории, когда его прервал резкий звонок телефона.

В трубке раздался возбужденный, раздраженный голос:

– Мистер Трант? … Это Катберт Эдвардс из компании Катберт Эдванс, Мичиган-авеню. Вы получили сообщение от моего сына Уинтона сегодня утром? Он у вас сейчас?… Нет? Тогда он доберется до вашего офиса через несколько минут. Я не хочу, чтобы вы что-либо предпринимали по его вопросу! Вы понимаете! Я сам доберусь до вашего офиса как можно скорее – вероятно, в течение пятнадцати минут, и объясню!

Предложение закончилось ударом, когда Катберт Эдвардс швырнул трубку обратно на рычаг телефона. Психолог, который знал это имя, даже если бы не был предупрежден сообщением, которое он получил этим утром, как консервативного главу одной из старейших и самых "привилегированных" чикагских семей пуританского происхождения из Новой Англии, снял сфигмограф со своего запястья, подошел к нему и перечитал небывалое сообщение которое пришло к нему в письме Уинтона Эдвардса. По-видимому, оно было вырезано из колонок объявлений одной из крупных ежедневных газет.

"Ева: 17-е число 10-го года 1905 года! Поскольку вы и ваши родные в безопасности, стали ли вы бесчувственными, к тому, что другие теперь находятся на вашем месте? И те, которые развеяны по ветру! Вы забыли? Если вы помните и верны, пообщаемся. И вы сможете помочь спасти их всех! Н.М. 15, 45, 11, 31; 7; 13, 32, 45; 13, 36."

Письмо, к первой странице которого было приколото объявление, было датировано "Чикаго, 13 апреля", в тот же день, когда он его получил, с почтовым штемпелем в три часа утра и написано небрежным почерком молодого человека, находящегося под сильными эмоциями.

"Уважаемый сэр! Прежде чем обратиться к вам за консультацией, я отправляю на ваше рассмотрение объявление, которое вы найдете в приложении. Эта вырезка – единственное осязаемое свидетельство удивительного и необъяснимого влияния, которым обладает "стучащий человек" на мою невесту, мисс Еву Силбер. Это влияние заставило ее отказаться выходить за меня замуж – сказать мне, что я должен думать о ней только так, как если бы она была мертва."