Сборник Забытой Фантастики №6

— Я думаю, профессор — загадка даже для самого себя, — заметила Милдред. — Как можно спать в такое время? Я никогда не была такой бодрой, такой живой. Я чувствую, что не смогу заснуть, пока Луна не будет нашей. Я буду бодрствовать, по крайней мере, до следующей темноты.

— Через некоторое время будет не так темно, — напомнил Эрнест. — Ночь, которая окружает нас сейчас, вызвана тенью Земли, и скоро мы будем так далеко в космосе, что тень больше не будет пересекать наш путь, за исключением тех случаев, когда планета будет находится непосредственно между нами и Солнцем.

— И тогда мы увидим тень как при лунном затмении! — Милдред обрадовалась. — Наше путешествие настолько чудесно, что мне несколько жаль, что оно должно закончиться. Посмотрите на Орион там! Кажется, я почти могу сосчитать звезды в его конфигурации.

Они мчались дальше, гул моторов становился громче с каждым часом, говоря им, что воздух становится плотнее. И Милдред казалось, что песня моторов звучала так:

"Мы были первыми, кто ворвался в это тихое море".

ГЛАВА XV Конец путешествия

Путешественники пролетели уже больше половины пути. Луна находилась всего в двадцати пяти тысячах миль от нас. Профессор Берк пробудился и бодрствовал достаточно долго и в течение восьми часов выполнял функции пилота, а затем продолжил свой сон. Милдред удалилась в свою каюту, чтобы поспать в первый раз с тех пор, как покинула Землю. Эрнест Шерард, уверенный, что они приближаются к точке наибольшей опасности, направил "Пионер" прямо на небольшой кратер Реомюр, центральную впадину на изрытой ямами поверхности спутника. Он должен был позвать Милдред, когда они приблизятся к самому узкому участку невидимой дороги, границы которой будут всего в нескольких милях, чтобы она могла увидеть звезды и планеты во всей их яркости и великолепие.

Профессор Берк не выказал никаких чувств, наблюдая за звездами из кабины пилота, но если бы он даже был вознесен на седьмое небо, он бы в этом не признался. Он рассматривал проявление эмоций, за исключением воинственного порыва, как проявление неустойчивости характера, точно так же, как он считал признаком умственной слабости полное согласие с кем-либо. Однако он признал, что панорама была запредельной красоты, но утверждал, что не видит в ней ничего выдающегося.

— Знаете, мы ожидали, что это будет выглядеть именно так, — сказал он Милдред. — Мы знаем причину, и было бы удивительно, если бы причина не привела к результату.

Когда Эрнест возобновил командование, самолет делал тысячу миль в час. В течение трех часов индикатор приближался к четырнадцати сотням. Именно тогда Эрнест окликнул Милдред.

— Мы приближаемся к решающему этапу, — сообщил он. — Воздух почти такой же плотный, как и раньше на Земле, и я полагаю, что в самом узком месте он будет еще плотнее, и в этом случае наш корабль превысит любую скорость, которую он когда-либо достигал.

— Как далеко мы от Луны?

— Едва ли больше двадцати четырех тысяч миль, еще через двадцать четыре часа наше путешествие должно закончиться, так как я полагаю, что остаток пути мы будем в среднем делать около тысячи миль в час. Вероятно, мы наберем в среднем две с половиной тысячи, когда окажемся в "горловине", и более тысячи в течение еще нескольких часов. И затем, когда воздух снова станет настолько разреженным, что наша скорость существенно уменьшится, мы, вероятно, достигнем точки, где притяжение Луны будет больше, чем притяжение Земли. Это потребует замедления нашего самолета, подобно торможению автомобиля при спуске с холма. Затем нам придется по спирали спускаться к Луне.

— Получается, что мы должны пройти тысячи миль по спирали, не так ли?

— Да, восемь или девять тысяч, я бы сказал. Я подсчитал, что мы будем так близко к Луне, когда произойдет изменение гравитации. Луна, мы должны помнить, тоже двигалась нам навстречу, хотя ее скорость значительно снизилась с тех пор, как мы покинули Землю. Тогда две сферы были разделены примерно пятьюдесятью восемью тысячами миль. Мы прошли не более двадцати девяти тысяч, но Луна, несмотря на свое замедление, продвинулась за это время примерно на пять тысяч. Это приближает нас к двадцати четырем тысячам миль, и примерно через час мы войдем в участок самого плотного воздуха.

— Я думаю, мы должны войти в него сейчас, — сказала Милдред. — Планеты почти такие же яркие, как маленькие солнца, и я уверена, что вижу слабое свечение солнечной короны. Я вернусь, чтобы снова взглянуть на Землю и я разбужу профессора Берка, чтобы мы могли вместе увидеть пылающее солнце. Я полагаю, он будет ворчать, когда его разбудят, но я много раз слышала, как он говорил, что хотел бы быть там, где он мог бы увидеть корону, не дожидаясь затмения. Однако у меня нет надежды на то, что зрелище оправдает его ожидания. Он наверняка найдет в этом что-то неправильное.