Сборник "Жара на Кипре"

Когда мальчик зашёл в беседку, не увидел, а скорее почувствовал, что девочка там. Он не различал сначала ни малейшего движения, ни крошечной чёрточки её тела. Но сразу услышал её запах. Запах, наполнивший собой всё вокруг, и приглушивший остальные запахи ночи. От предвкушения удовольствия сердце встрепенулось, черкнув по нутру тонкими крылышками. Девочка сидела, повернув голову в его сторону. Глаза мальчика привыкли к темноте, и он смог хорошо рассмотреть её. Она сидела, ссутулившись, и широко расставив ноги в резиновых сланцах. Толстые пальцы рук, сцепившись замком, мирно лежали на круглом животе. Он присел рядом и немного боком. Дыхание участилось и показалось, что он не может с ним справиться. Он задыхался, будто только что гнался за девочкой. Как тогда. Много лет назад.

Некоторое время они сидели в полной тишине, пристально глядя друг на друга. Наконец, он взял её ладошку и протянул к своему лицу. Девочка не сопротивлялась. Она терпеливо дала ему разглядеть свою руку. Её ладонь была прежней. Всё такой же полной, напоминающей подушечку, потной, липкой, и… благоухающей. Притягивающей и парализующей. Он вдыхал её запах и чувствовал, как сознание отключается. Другой рукой он стал гладить девочку. Не отдавая отчёта, просто елозил по её телу. Пальцы чувствовали ткань платья и горячее дрожащее желе под ним. Голова кружилась всё сильнее, и всё сильнее он проваливался в фиолетовую пропасть. Пропасть блаженства. Пропасть катания сознания на качелях–лодочках.

— Откуда? Почему? — едва слышно проговорил он.

— Что… откуда? — отозвалась она.

— Откуда этот запах?

Девочка не ответила. Только слегка столкнула его со скамейки. Мальчик соскользнул на пол, и оказался на коленях между её ног. Свободной рукой девочка потянула на себя подол широкого платья, оголив белые мясистые ноги. Она поднимала юбочку всё выше. В темноте ночи, он не мог видеть почти ничего. Но почувствовал, как девочка, томно застонав, ещё сильнее развела бёдра в стороны. Вместе с этим движением в его лицо с неимоверной силой ударило тем сладко–приторным запахом, который он с такой страстью искал. Так долго искал. И не находил. Запах поглотил его. Сожрал. Раздавил. Запах был таким резким, что на какое–то мгновение мальчик потерял сознание. Расстворился в запахе, потеряв ощущение времени и собственного тела. Вознёсся в небеса. И снова рухнул на землю…

Утром впервые за многие годы он проснулся счастливым. Страх остаться без удовольствия чувствовать этот запах оставил его. Мальчик отчётливо понял, что не сможет жить без этого запаха. Но также понял и то, что запах, который он так долго искал, это не запах женских рук. И не запах соседской толстухи. Он, наконец, понял, что это запах женской плоти, вожделения. Запах самки. Запах, без которого он никогда не сможет быть счастливым.

Татьяна Розина СЛАБАЯ ЖЕНЩИНА

Елизавета, королева Англии, известна миру как жестокая и властная дама. Она и на даму–то не сильно похожа — некрасивое лицо, намазанное белой краской и напоминающее маску. Лысая голова, на которую напялен парик. «Незамужняя и неспособная к замужеству» — кидает свои обвинения в адрес Елизаветы знаменитый Стефан Цвейг в книге «Мария Стюарт». Елизавета представляется нам монстром, без замедления сносящим головы врагов, ведущим кровопролитные войны, дающим зелёную улицу королевским пиратам, разбойничающим на морских просторах… О таких говорят — мужик в юбке.

*******************

Я родилась женщиной. Вернее, лучше сказать, что, родившись, я имела женские половые признаки. Женщиной в полном смысле этого слова я стала гораздо позже…

Сначала я отличалась от орущих рядом голопузых соплеменников именно этими женскими признаками. Одень на нас трусы, и не поймёшь, кто есть кто. Но очень скоро я стала отличаться от носивших штанишки не только платьицем с рюшечками, но и женским поведением. Я играла с куклами, заботясь о них. Кутала пупсов в тряпочки, лечила и варила им кашу из песочка, сдобренного сорванной во дворе травой. Меня не привлекали шумные «мужские» игры мальчишек, их драки и «войны» на деревянных шпагах. Всегда держалась я в стороне от них, тихо и миролюбиво, укладывая своих кукол спать.

— Настоящая женщина! — слышала я не раз брошенные в мою сторону реплики.