Сборник "Жара на Кипре"

В конце концов, он устроился. Жизнь, казалось бы, начала налаживаться. Но тут однажды Паше показалось, что я вечером пришла домой позднее обычного и в возбужденном состоянии. Он опять расстроился, заподозрив меня в измене. Расстроенный Паша ушёл, хлопнув дверью, отчего штукатурка посыпалась на мою красиво выложенную причёску. Паша напился с каким–то старым знакомым и стал буянить. Когда его пытались утихомирить подоспевшие милиционеры, досталось и им.

На следующий день, с трудом найдя Пашу, я под расписку получила его и привезла домой. Он был потерян и растоптан. Пришлось его утешать и даже нанять психолога, чтобы снять стресс после пребывания в отделении. Я чувствовала свою вину. Ведь это из–за меня он напился.

Потом Пашу снова уволили. Потом он снова напился. Потом он разбил соседям машину. И мне пришлось оплатить ремонт. В общем, однажды я почувствовала, что мои слабые женские плечи больше это вынести не в состоянии. И я стала искать квартиру для Паши. А куда ему было уйти?

— Где жил этот бездельник раньше? Откуда он у тебя появился, пусть туда и убирается, — резонно негодовала мама.

Её вопросы, как всегда, были логичны. Но я не знала на них ответа.

Паша плакал, говоря, что без меня не проживёт. И думаю, его переживания были искренними.

— Как он будет жить дальше? Кто ему поможет? — мучилась я по ночам, понимая, что тянуть его дальше не смогу. Но и выставить на улицу тоже не поднимется рука.

В конце концов, я нашла ему очередную работу, сняла небольшую квартирку и обещала, что мы останемся друзьями, и что я буду ему помогать, если у него будут проблемы. Вздохнув, я осталась одна.

Недавно мне исполнилось сорок. Мужчины давно не интересуют меня. Даже гормоны помалкивают, не вызывая волнения в животе. Моя фирма разрослась. Теперь в моём подчинении целый штат сотрудников. Мы уже учим не только английскому, но и другим языкам, и делаем переводы. Теперь я сижу за своим рабочим столом с кучей телефонов и даю указания подчинённым. Волосы я подстригла до состояния ёжика. Теперь уже их не надо расчесывать вообще. Зимой ношу брючные костюмы. Летом… тоже. Дочка окончила школу и поступила в столичный университет, чему я очень горжусь.

— Вот, а кто–то настаивал на аборте, — с удовольствием подумала я, любуясь дочерью в воздушном выпускном платье. — Воспитали. И без биде.

Я уже не вожу машину. У меня есть шофёр. И громкий, поставленный, командный голос.

Вдруг у меня не наступили месячные. Пришлось пойти к врачу.

— Беременность исключена, — сообщила я, зайдя в кабинет. — Так что не теряйте времени, ищите причину в другом… — дала я указания по привычке.

Врач взяла кровь и обещала перезвонить.

— Вы знаете… — услышала я писклявый голосок своего гинеколога, — дело в том… — не решалась она сказать.

— Не тяните, говорите… Жить буду? — подтолкнула я нерешительную врачиху.

— Дело в том, что анализ показал… у Вас абсолютно отсутствуют женские гормоны. Месячные у вас не ожидаются…

Я положила трубку, не дослушав.

— Вот те бабушка и юрьев день! — пронеслось в голове.

Я подошла к стене, на которой висело большое зеркало. И заглянула в него. С зеркала на меня смотрел мужчина.

Мужская стрижка, тёмно–синий костюм в полосочку, строгая белая рубашка, туфли без каблука.

— Вот… — проговорила я и подавилась вырвавшимся из горла звуком. Это был мужской звук. Глухой баритон.

Я перевела взгляд на полку, где стояли книги, и увидела запылившуюся фотографию. Симпатичная молодая женщина весело позировала невидимому фотографу. На ней было платье с оборкой и глубоким вырезом. Пышные волосы рассыпались по плечам. Она смотрела в объектив и видела перед собой сильного мужчину. Она так хотела его найти. Хотела быть слабой женщиной. За ним. За сильным мужчиной. Это было так давно…

— Теперь я сама стала мужчиной. И, похоже, сильным, — немного растерянно подумала я, глядя в зеркало.

************************